Борис Соловьев - Полководец Сталин Страница 24

В таком напряженном ритме работа шла день за днем, долгие месяцы и годы войны. И необходимо было сохранять спокойствие, железную выдержку, избегать суетливости в работе, воодушевлять своей целеустремленностью и энергией других. По свидетельству очевидцев, работавших со Сталиным, это удавалось ему с первых же часов войны.

"Все эти дни и ночи Сталин,- свидетельствует Молотов,- как всегда, работал, некогда ему было теряться или дар речи терять. Растеряться нельзя сказать, переживал - да, но не показывал наружу. Что не переживал нелепо. Но его изображают не таким, каким он был,- как кающегося грешника изображают! Ну, это абсурд, конечно" (Ф. Чуев. Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991, с. 51-52).

Знаменитый полярный летчик Герой Советского Союза М. В. Водопьянов 22 июня, узнав о начале войны, прилетел на гидросамолете с Севера в Москву. Приводнился в Химках - и сразу же поехал в Кремль. Его принял И. В. Сталин. Водопьянов предложил осуществить налет бомбардировщиков на фашистскую Германию.

- Как вы это себе представляете? - спросил Сталин и подошел к карте.

Водопьянов провел линию от Москвы до Берлина.

- А не лучше ли отсюда? - спросил Сталин и показал на острова на Балтийском море.

С островов Сарема (Эзель) и Хиума (Даго) советская авиация наносила бомбардировочные удары по Берлину и промышленным центрам в Германии. И это было в первые дни войны.

В свете этих фактов бесстыдно и убого выглядит ложь о растерянности Сталина в первые часы и дни войны. Но ее упорно продолжают воспроизводить и тиражировать недобросовестные авторы. Например, Э. С. Радзинский, выступая по телевидению вечером 13 марта и утром 14 марта 1997 года, утверждал с присущей ему плутовской ухмылочкой, что с началом войны "Сталин бежал из Кремля... Я проверил по журналу посетителей. Все так: целых три дня Сталин отсутствовал в своем кабинете" (Цит. по газ. "Завтра". 1997, № 14). Но тетради посещений, как было показано выше, изобличают подобное измышление.

С так называемой растерянностью Сталина в самом начале войны связана и другая лицемерная легенда - будто бы Сталин предложил Гитлеру прекратить начавшиеся военные действия взамен получения Прибалтики, Молдавии, значительной части Украины, Белоруссии и других советских территорий. Для раскручивания этой клеветы много потрудился генерал-лжеисторик Д. А. Волкогонов. Он пытался для подкрепления своей лжи привлечь показания Берии, якобы сделанные во время процесса над ним, воспоминания маршала К. С. Москаленко. Но при всем этом вынужден был оговориться, что сообщает это, хотя "в достоверности... у меня не было и нет полной уверенности, но вероятность которого (то есть этого.- авт.) отрицать нельзя" (Д. А. Волкогонов. Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина. Кн. 2. М., 1990, с. 172).

В последние годы эта мерзкая ложь вновь загуляла по страницам демократической печати. Немало для ее раскручивания сделали историки и публицисты. И все это при том, что уже в первые часы и дни войны Сталин показал необычайную выдержку, твердость духа, несгибаемую уверенность в победе советского народа над фашистским агрессором.

Занимавшийся тайными операциями за рубежом во время войны генерал П. А. Судоплатов пишет: "Однако в своих мемуарах Хрущев, знавший обо всех этих деталях, все-таки предпочел придерживаться прежней версии, что Берия вел переговоры с Гитлером о сепаратном мире, вызванные паникой Сталина. На мой взгляд, Сталин и все руководство чувствовали, что попытка заключить сепаратный мир в этой беспрецедентно тяжелой войне автоматически лишила бы их власти. Не говоря уже об их подлинно патриотических чувствах, в чем я совершенно уверен, любая форма мирного соглашения являлась для них неприемлемой. Как опытные политики и руководители великой державы, они нередко использовали в своих целях поступавшие к ним разведданные для зондажных акций, а также для шантажа конкурентов и даже союзников" (П. А. Судоплатов. Разведка и Кремль. М., 1997, с. 176).

Во имя победы над фашистской Германией, признавал даже Волкогонов, по 14-16 часов ежедневно трудился Сталин, находясь у себя в кабинете, рассматривая "множество самых различных оперативных, кадровых, технических, разведывательных, военно-экономических, дипломатических, политических вопросов. Тысячи документов, на которых стоит подпись Сталина, приводили в движение огромные массы людей" (Д. А. Волкогонов. Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина. Кн. 2. М., 1990, с. 285). Уже одно это опровергает запущенную им версию о сепаратном мире.

И еще из той же книги: "В годы войны он практически не сидел за письменным столом. Дело в том, что в течение дня у Сталина проходили пять-семь заседаний и совещаний - ГКО, Ставки, с наркоматами, членами ЦК партии, работниками Штаба партизанского движения, руководителями разведки, конструкторами и т. д. Рассаживались за длинным столом, нередко только заканчивалось одно заседание, как Поскребышев впускал другую группу товарищей. "Конвейер" стал работать медленнее лишь в 1944 и 1945 годах, когда для всех стало ясно, что разгром оккупантов - дело времени" (Д. А. Волкогонов. Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина. Кн. 2. М., 1990, с. 340).

Это же отмечают и многие буржуазные историки, подчеркивая, что Сталину удалось справляться с гигантским объемом работы, обрушившимся на его плечи в годы войны. Так, историк Г. Городецкий пишет: "Почти никто не отрицает, что работа Генштаба, Коминтерна, Центрального Комитета и наркоминдела сводилась воедино в Кремле. Хотя наверху допускалась относительная свобода мнений, учитывались различные альтернативные предложения, окончательной, последней инстанцией всегда был Сталин. С середины мая 1941 года Сталин даже формально стал первым человеком страны, заняв пост председателя Совета Народных Комиссаров; в этой должности он осуществлял всестороннее руководство как в военных, так и в дипломатических вопросах" (Г. Городецкий. Миф "Ледокола": Накануне войны. М., 1995, с. 12).

Объем работы И. В. Сталина был таким, что, казалось, превосходит человеческие возможности. Маршал Г. К. Жуков подчеркивал в И. В. Сталине "свободную манеру разговора, способность четко формулировать мысль, природный аналитический ум, большую эрудицию и редкую память". И отмечал: "Взгляд у него был острый и пронизывающий. Говорил он тихо, отчетливо отделял одну фразу от другой, почти не жестикулируя... Говорил с заметным грузинским акцентом, но русский язык знал отлично и любил употреблять образные сравнения, литературные примеры, метафоры... Юмор понимал и умел ценить остроумие и шутку... Писал, как правило, сам от руки. Читал много и был широко осведомленным человеком в самых разнообразных областях знаний. Поразительная работоспособность, умение быстро схватывать суть дела позволяли ему просматривать и усваивать за день такое количество самого различного материала, которое было под силу только незаурядному человеку... Он обладал сильной волей, характером скрытным и порывистым" (Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. Т. 2. М., 1990, с. 104-105).