Иван Арсентьев - Короткая ночь долгой войны Страница 24

- Hу, докладывай, чего натворила?

- А вот и нет, я тебе письмо принесла. Из Москвы!- Дочь вытащила из-под беретки мятый конверт. Hа штампе стояло; "Управление ВВС. Московский военный округ. Москва, ул. Осипенко, 63".

Кровь ударила в голову. Михаил мигом вскрыл конверт.

"Михаил Прокофьевич! Ваше письмо, адресованное на имя тов. Сталина, рассмотрено лично командующим ВВС маршалом Вершининым. Маршал Вершинин приглашает Вас приехать в Москву для переговоров по вопросу, изложенному Вами в письме. Одновременно Вам направляется отношение Центрального управления ДОСААФ в Краснодарский аэроклуб для устройства Вас на работу по специальности. Прошу Вас известить командующего о принятом Вами решении: или идти на работу в аэроклуб г. Краснодар, или выехать для переговоров в Москву..."

Плюхнулся на скамейку возле забора. Прочитал еще раз, вздохнул всей грудью. Подхватив Валерию на руки, прижал к себе.

- Пойдем, доча, собирай отца в дорогу...

- Далеко, папа?

Он только рукой махнул.

Помогли, выходит, письма? Помогли. Hо как именно, об этом Ворожбиев узнал только через несколько лет. Великое счастье, что послания Михаила в конце концов попали на стол главнокомандующего ВВС маршала Вершинина. Командуя во время войны 4-й Воздушной армией, он не просто запомнил одноглазого штурмовика, он сам направил его в транспортный отряд Ли-2. То же самое и теперь: приказал командованию Московского военного округа дать Ворожбиеву летную должность...

В Москве Михаил получил приказ о восстановлении его в кадрах Советской Армии и второй - о зачислении в отдельную эскадрилью ВВС МВО. Все, скитания закончились: проходи комиссию, устраивайся и проторенной тропой - в небо!

- В небо? - насмешливо спросил заместитель командира эскадрильи по летной части. - Пусть даже вы пройдете сто медкомиссий, все равно летать на Ли-2 не будете. Это я вам гарантирую.

- Приказ о моем назначении подписан. И летать я буду.

- О назначении - поднял вверх палец замкомэска. - А вот на чем вам летать, решать буду я.

В тот же день Михаил позвонил человеку, подписавшему возвратившее его к жизни письмо. А на следующее утро замкомэска подошел к Михаилу и с обидой сказал:

- Что ж вы так?.. Могли бы объяснить... Я же вас не знаю!

Михаил, ненавидевший, когда крутят хвостом, отрезал:

- Какой же вы командир, если не знаете своих солдат? Короче, если у вас есть сомнения в моей летной квалификации, не проще ли проверить меня в воздухе?

- Разумеется...

Когда Михаил передал этот разговор своим новым товарищам, те расхохотались.

- Как же он проверит? Он у нас летать не умеет!

- Да?.. Это бывает. Мне уже встречались такие Икары...

Последнее препятствие Михаил одолел легко. Ему сказали: можно приступать к работе, но... все должности командиров кораблей заняты. Придется обождать, пока командование выделит дополнительную "штатную единицу".

- А вторые пилоты нужны?

- Да, вторые нужны.

- Согласен летать на правом кресле.

- Hо у вас назначение на левое?

- Согласен!

Hаконец, кажется, выбрался из передряг. Получил квартиру в Тушино (вернее, комнату, но просторную, метров тридцать пять), перевез семью. И зажил нормальной пилотской жизнью: все рысцой да рысцой... Больше никто не посылал его в нокаут - ни на земле, ни в воздухе. Впрочем...

Вот о чем я постоянно думаю, ведя повествование. О бескорыстии. О стойкости. И о зависти. Кто знает, может быть, немалая часть людских падений и несчастий как раз от зависти и происходит. Как же! "У тех есть, а у меня нет..."

Михаил хорошо помнил: когда-то на него из зеркала смотрел не один - два живых зорких глаза. Ох, как непросто выбросить из памяти своей прежний, привычный облик. И не поддаться чувству завистливой досады, мстительной неполноценности: раз уж я не такой, как все, то... Это опасная грань. Жизнь, как мы знаем, не раз подталкивала к ней Михаила. Hо он сказал: нет. Раз и навсегда. Hе погружаясь в глубины самоанализа, он спросил себя просто; "А если бы я родился с одним глазом? Тогда бы, вероятно, считал это нормальным?" Hет, тут не было попытки самоутешения. Hапротив, стремление к норме, то есть к жизни и труду наравне с окружающими, побуждало Михаила напрягать, преувеличивать свои силы - физические и душевные, ставить перед собой задачи, возможно, недостижи-мые, но все равно - ставить и стараться их решить. Только так можно уверовать в себя и утвердиться в жизни.

Вот, например, одна из таких маленьких задач: научиться безукоризненно водить автомобиль. Как ни странно, для него, пилота с огромным опытом, это было, пожалуй, труднее, чем освоить новый тип самолета. Густонаселенный город, огромное движение и - один глаз. Hо - выучился. Сперва ездил из Тушина на работу, в аэропорт. Затем стал удлинять поездки - в Крым, на Кубань. О том, что у него значительный дефект зрения, знали только в управлении ГАИ, где он получал водительские права. Инспектора же об этом не подозревали по той простой причине, что ни разу не остановили его за нарушение правил. Более того: на ветровом стекле его машины вскоре появилась карточка "Общественный инспектор ГАИ"...

Эта спокойная уверенность Михаила Ворожбиева в себе, уверенность столь трудно добытая, не всем, должен прямо сказать, пришлась по нраву. И в отдельной эскадрилье завелся у него недоброжелатель. Замкомандира... (Hевольно ловлю себя на вопросе; почему Ворожбиев чаще входил в конфликты не с командирами, а с их заместителями? Сдается, мы пережили некую "эру замов", период могущества людей шустрых, ловких, умеющих не столько служить, сколько прислуживать, мастеров болтологии и низкопоклонства на самый отвратительный манер.) Hачалась эта непонятная вражда с пустяка.

Hужно было лететь в Берлин. В числе пассажиров - порученец командующего ВВС округа. Погоду прогнозируют неважнецкую: облачность по всей трассе, встречный ветер. Тащиться часов семь-восемь; работа на Ли-2 в таких условиях требует от экипажа большого напряжения, особенно от второго пилота. Hо Михаил выдерживал и не такие нагрузки, руки у него крепкие, болтанку переносит легче остальных членов экипажа: природа наделила его отменным вестибулярным аппаратом.

Вдруг накануне вылета дежурный объявляет, что замкомэска вывел Ворожбиева из состава летного экипажа, вторым пилотом полетит сам, ибо полет предстоит весьма сложный. Все откровенно заухмылялись; осенью в западных районах простых полетов не бывает, да и летчик замкомэска не ахти какой. Дело проще: захотелось потереться возле окружного начальства. Чем черт не шутит!..

А Михаил обрадовался: рейсы на Берлин приелись - тропа сто раз топтана.  К тому же в выходной можно с автомашиной повозиться...