Антон Блажко - Единственный чеченец и другие рассказы Страница 24

Первую чеченскую компанию Чайкин пропустил, хотя не по своей воле. С "земли" брали мало, о волонтерах речь вообще не шла, молотили ОМОН, СОБРовцы, отряд "Тайфун" управления наказаний, перешедшего в Минюст. Эти ездили, как на работу, гибло много, бойня шла без организации и порядка, противник систематически прорывался в тыл, окружал и брал в плен целые подразделения, уничтожал состав поголовно - бред борьбы с вооруженным населением, действующим по соображению и условиям, а не приказу. Однажды в район пришла долгожданная команда, определили состав и начали было готовиться, но тут мордатый генерал, умевший в основном рявкать и сжимать бульдожьи челюсти перед объективом, заключил с конфедератами мир. Бесчисленные жертвы зачеркнул взмах пера; далекий от политики Чайкин боевые дела понимал и принимал остро, зная, что такое ползать под обстрелом, тащить из подвалов горящих домов женщин с ребятишками, вырывать растерзанных соотечественников из лап всяких мамедов, давить очаги ползучего сопротивления, а потом вдруг бросать все и мчаться на аэродром, оцепленный "национальной гвардией", грузиться в последний транспортник с последним бойцом оперотряда, потому что наверху принято решение. Знал он также не по газетам, что в Приднестровье войны генерал не выиграл, просто разделил стороны, одна из которых являлась союзной, посулив смести артиллерией любые позиции, с которых вспыхнет огонь. Что было сделать не мудрено, независимость же пророссийской республики отстояли местные силы, ополченцы, милиция и даже уголовные элементы, поддержанные негласно в самые трудные дни командным составом 14-й армии. Большинство этих офицеров велели затем уволить, не разобрав, что многих посмертно... А когда генерал впервые начал плевать тщательно прокуренным басом корявые фразы в микрофон, "румынские" и тираспольские войска уже понесли тяжкие потери, исчерпав порыв. Скороспелые президенты добазарились тихой сапой друг с другом, суетнувшиеся поимели долю, и все постепенно сползло в болото, где завязло навсегда.

Бабки на войне делать можно, пусть на каждом уровне свои. Это Чайкин знал и сказал первым, не спрашивая, а утверждая: "еду", с ним не спорили кому ж еще. Должность в отряде его интересовала мало, выше насест - больше ответственность, хотя по мере выяснения, что из руководителей никто ехать не рвется, первую роль все увереннее примерял на себя. Когда дошуршало, что в командиры пробирается Балинюк, стали ясны дальнейшие его цели. Стратегически Чайкин метил туда же, хотя ближние год-два мог вполне провести на роте, кто знает, не укрупнят ли ее опять. В батальоне он имел взвод и должен был вот-вот повыситься, но подразделение сократили, ненужных офицеров распихали кого куда, и ему стоило труда удержаться на месте, поскольку не хотелось идти в территориальное подчинение. Отдельная рота при райуправлении вольные птицы, разогнал бойцов по постам и занимайся чем хочешь, езди их проверяй. По правде говоря, охотнее всего Чайкин катался бы на УАЗике каким-нибудь начальником патрульного участка или старшим группы быстрого реагирования, имея дармовые колеса и время для личных дел. Но следовало расти, лишь тупари с алкашами довольствуются обиранием "черных" на рынке. Он налег на службу, в меру подкрутил гайки и стал замкомроты, когда освободилась должность - прежний зам, устав от неопределенности, перевелся куда-то. Руководство специально держало место командира вакантным, чтобы надеющиеся получить его усердствовали, а оно подстегивало их время от времени обещанием "скоро решить вопрос".

Назначение Балинюка в отряд при наличии старшего по основной должности Чайкина являлось нарушением, но он бодаться не стал. Ехал тоже начальником, там будет видно. На месте все распределилось естественным образом: бывший участковый взял на себя обеспечение, налаживание связей и быт, Чайкин организацию службы, расстановку и боевую часть. Поначалу строжились с бойцами, даже устраивали во дворе вечернюю проверку, когда почти удачно пальнули ВОГом с холма, дуристику бросили. Здесь уяснялось быстро, что на одно место не стоит дважды ступать и в сортир лучше бегать пригнувшись, всякий раз новым путем. Балинюк, стремясь держать равновесие между фронтовым послаблением и дисциплиной, сказал:

-- Хлопцы, задача у нас одна - вернуться целыми и невредимыми. Первый бог я, второй - Чайкин, на остальных вплоть до министра без команды внимания не обращать. Имейте голову, блюдите осторожность, на службе пьяных чтоб не было. Попадетесь с самодеятельностью - пеняйте на себя, а если чего нужно, подойди скажи.

Базой служила разгромленная консервная фабрика, стоявшая на окраине. Первый этаж пострадал мало, предыдущие обитатели вычистили сор, навесили двери, заложили кирпичом оконные проемы, установили буржуйки для обогрева и сложили на крыше наблюдательный пункт из мешков с песком, перекрытых шифером. К прибытию отряда наличествовал уже известный комфорт - нары, кровати, топчаны, раздобытые правдами и не только матрацы, одеяла, посуда, стулья, древний телевизор, приемник "Спидола" и прочие мелочи, создающие чувство обжитости и уют. С собой народ увозил только самое ценное и транспортабельное, не военные с их грузовиками, много ли утащишь в руках. Обиход поэтому доставался смене и приумножался ею в свой черед.

Разместились чин-чином - столовая, казарма, оружейка, где стояли ящики с боеприпасами и всякой пиротехникой; автомат, набитые магазины и гранаты у каждого всегда были под рукой. Имелось отдельное командирское помещение, оно же штаб, склад и кухня. Газ поступал с перебоями, баллоны старались приберечь и в хорошую погоду стряпали на улице, где стояла печка из кирпичей и чугунной плиты с конфорками. Готовила под приглядом старшины, вела хозяйство и стирала по просьбам крупное шмотье тетка Сергеевна с дочкой Таней девятнадцати лет. Раньше они жили в другом селе, неподалеку, совсем без родных. Первую войну как-то пересидели в подполе да по соседям-чеченцам, уцелел и дом, худо-бедно кормились с огорода. Независимость перетерпели благодаря строгому, но справедливому мулло. Если для мечети не случалось имеющего должное образование и подготовку имама, старшим по культу избирался самый знающий из общины, который становился для односельчан главным и во внутренних делах. Поселок в первую кампанию разрушили мало, войска прошли в наступательном темпе, особо не безобразничая, ваххабиты затем массой не нагрянули, и мулло обычно защищал прибегавшую Сергеевну и две-три оставшихся неместных семьи от здешних стервецов и наезжих головорезов.

Когда заварилась новая беспощадная война, по сравнению с которой предыдущую называли "зарницей", кончился авторитет старейшин и вообще чья-либо власть. Татьяну изнасиловали молодые боевики, швырнули в подвал и кинули следом гранату, на счастье не взорвавшуюся. Сырую картофельную тьму прострочили очередями, а бросившуюся на них мать, забив прикладами и ногами, оставили у забора. Взять в доме было нечего, расстреляв последние стекла и утварь, воины ислама ушли.