Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 17. Зимние перезвоны Страница 25

Завтракали в семинарии. На глазах у нас семинаристы – молодые эскимосы и алеуты – поджарили яичницу, сварили кофе.

Беседа в застолье велась на английском, но то и дело проскальзывали в ней слегка изломанные временем слова русские, уцелевшие в обиходе алеутов и эскимосов со времен «Русской Аляски»: «лужка» (ложка), нужик (ножик), «пуповица» (пуговица), «сапоки» (сапоги), «книгак» (книга), «оцки», «чайнак», «колюкол» (колокол). Семинарист Александр Лахтенников, в разрезе рясы которого виднелась морская тельняшка, добавил еще кое-что из перенятого им в недавнем, явно ошеломившем его путешествии. Потомок алеутки и кого-то из русских, в числе двадцати пяти паломников из Америки летал в Советский Союз на празднование 1000-летия крещения Руси. Побывал в Москве, Ленинграде, Загорске. Волнуясь, сверкая глазами и улыбаясь, двадцатилетний креол выпаливал: «Хорошо! Пошли! Хочу в Ленинград!» Отец Иннокентий шепнул нам: «После семинарии парень мечтает попасть в Ленинградскую духовную академию».

– Это возможно?

– Сейчас такие времена… Вот вы – на Аляске. А возможно ли это было ну хотя бы лет десять назад?..

…В просторном помещении семинарии, где мы беседовали после завтрака, было пусто. Стулья, столик с глобусом и в углу иконка с изображением седобородого старца.

– Святой Герман, наш покровитель…

Мы приготовились вежливо выслушать евангельскую легенду. Оказалось, жизнь Германа – крупица здешней истории.

Без малого двести лет назад – в 1794 году – с ладожского острова Валаама на аляскинский остров Кадьяк прибыло восемь монахов-миссионеров. Их путь был долгим: Ладога – Волга – Урал – Тобольск – Охотск и далее морем – почти год добирались. Цель: обслуживать духовные нужды русских поселенцев, а также крестить, обращать в православную веру язычников».

Не одинаково сложилась судьба валаамских монахов. Одни погибли, другие вернулись в Россию. Самым стойким оказался Герман, родившийся в Серпухове в семье купца и прошедший монастырскую школу на Валааме. Он все претерпел, все вынес – суровую природу, суровый нрав первых здешних правителей, вольницу мореходов – охотников и торговцев, монашеское одиночество. Платой за все была искренняя любовь к нему «обращенных язычников». «Алеуты своей ласковостью и желанием креститься весьма нас удивили», – писал Герман с Аляски на Ладогу. Другое его письмо приоткрывает нравы колонизации: «С купцами очень неудобно приводить в святую веру здешний народ, ибо они стараются о богатстве и весьма обижают бедных американцев». Сам Герман был воплощением человеколюбия и готовности всем помогать, сам умел плотничать, ловил рыбу, пилил дрова, пек хлеб для кадьяковского поселения. Попробовал завести огород. И это ему удалось. Выращивал репу, капусту, картофель, чеснок. Огород валаамского монаха на сто лет опередил опытную земледельческую станцию, учрежденную на Аляске американцами.

Герман прожил тут дольше, чем кто-либо другой из русских, – 43 года. В конце жизни он поселился в уединении на островке Еловом рядом с Кадьяком, вырыл себе пещеру, потом срубил келью. «Еловый остров напоминает мне Валаам – море, камни». До конца жизни монах был защитником простого люда, и местного, и пришлого, – лечил, советовал, чем мог, одаривал, устроил приют для сирот, когда эпидемия посетила кадьякцев… В 1970 году православная церковь причислила Германа Аляскинского к лику святых. Урожденный серпуховчанин стал первым православным святым в Америке. Открытие и освоение северо-запада континента прославили, навеки оставили в человеческой памяти много имен: мореходы Витус Беринг и Алексей Чириков, купец Шелихов, первый правитель Аляски Баранов, епископ Иннокентий Вениаминов и рядом простой монах Герман. Люди чтят героизм открывателей-первопроходцев, помнят рачительных устроителей жизни, мудрость духовных наставников. Но и высокая нравственность тоже в чести, тоже в человеческой памяти.

Следов «Русской Америки» на Аляске осталось немного. Даже с надгробий сырой йодистый ветер слизал письмена. На покосившемся камне у церкви едва-едва прочитали: «Здесь холодная могила друга сокрыла. 18 мая 1875 года. Ксенья Харитонова, 26 лет от роду». Кто-то из русских умер тут через восемь лет после продажи Аляски.

Долговечней всего – память географической карты. Россыпь русских имен: названия островов, заливов, мысов, озер. Их особенно много на юге и юго-востоке Аляски. Остров Кадьяк от материка отделяет пролив Шелихова. Рядом островок Уски (Узкий), поселок Узенький, залив Монашка, залив Спиридона, улица Резанова, улицы Баранова, Семенова, Митрохина, Кашеварова. Люди тут жили и чем-то заслужили благодарную память. История некоторых позабыла. Но Кадьяк не забыл.

Более всего на Аляске помнят первого ее правителя Александра Баранова. Его именем назван остров, музей в Кадьяке, гостиница в нынешней столице Аляски Джуно, в ресторане вам подадут бифштекс «по-барановски», коктейль «Баранов». У нас это имя мало кто знает. Разве что в Каргополе чтут знаменитого земляка.

И лишь в музеях можно увидеть материальные свидетельства пребывания тут русских. В музее Баранова на Кадьяке мы увидели наковальню, пилы, котлы, топоры, ружья, гвозди, очки, подсвечники, штык, флаг с русским гербом… Еще один музей размещен в помещении семинарии. Тут сохранились: алеутская лодка из кожи, иконы XIV и XV веков, привезенные из России, гусиные перья, печать, почтовая бумага, колокол, отлитый тут, на Аляске, в 1812 году, церковная утварь. На самом видном месте в золотой раме – знакомый пейзаж с колокольнями. Проводивший нас по музею епископ задержался возле картины.

– Да, это Троице-Сергиева лавра. Как у вас теперь называют?.. Загорск! Почему Загорск? Разве есть за Москвой горы?

Григорий Афонский, епископ ситкинский и аляскинский, из своей резиденции в городке Ситка сюда, на Кадьяк, прилетает часто – читает в семинарии лекции. Магистр богословия, серьезный историк – изучает время «Русской Америки» – епископ несет на плечах своих и много текущих забот. «Главный памятник русского здесь пребывания – православие. Все тленно, даже могильные плиты. А вера осталась. Восемьдесят семь приходов. Люди помнят тут первых крестителей, в языке услышишь русское слово. Но все нуждается в бережении. Церкви, изначально тут возведенные, обветшав, рухнули или сгорели, в некоторых приходах не стало священников. Строим, ремонтируем церкви, готовим священников».

«Заступив на Аляску» в 1973 году, энергичный епископ много сделал для укрепления здешнего православия. Неустанно летает по островам, по материковой глуши. «Алеуты, индейцы и эксимосы – народ не богатый. По-русски сказать, перебиваются с хлеба на квас. Но встречают сердечно. Как в давние времена, палят из ружей, идут крестным ходом…»

Епископ Григорий, отец Иннокентий, семинаристы считали долгом по-христиански принять двух русских гостей. С американской точностью рассчитав время, нам показали все, что можно было увидеть за день. Переводчиком была местная учительница и «чуть-чуть журналистка» Георгина Синк.

Русских слов Георгина знала столь же мало, сколько москвич с магаданцем знали английских. Это не помешало Георгине затащить нас в домик местной радиостанции. Веселый бородатый кадьякский радиобосс Джек Эмерсон, пожав нам руки, сразу посадил к микрофону и пробасил:

– Дорогие кадьякцы, сенсация – у нас в студии двое русских. Тепленькие – только что из Москвы…

Так, с ходу, коверкая слова, рассказали мы, зачем-почему на Аляске, какими судьбами на Кадьяке. Когда кончили, радиобосс похлопал в ладоши:

– А теперь атакуйте. Я знаю, у вас немало вопросов.

Пока в эфир лилась музыка, Джек рассказал:

– «Кадьяк – самый большой аляскинский остров – 240 километров в длину, ширина 30. Главный населенный пункт острова – город Кадьяк. Население – 14 тысяч. Сообщение с остальными поселками – самолеты и катера…

Климат для этих широт терпимый. Море не замерзает. Но ветрено и туманно. Летом горы изумрудного цвета от воды до вершин. Осень приходит спокойно и быстро…

В 1912 году город едва не засыпало вулканическим пеплом, а в 1964 году землетрясение и следом за ним большая волна цунами сровняли его с землей…

Конечно, вы слышали о медведях. Их тут шесть тысяч. 500 ежегодно отстреливают. Удовольствие это лишь для богатых – десять тысяч долларов каждый мишка…

Лучшее время – август. Всякие праздники для туристов: крабовый фестиваль, гонки на лодках и гвоздь программы – представление в честь Баранова. Стреляют пушки, штурмуют крепость индейцы, дым, барабаны…

Что же еще… Да, есть приличная военная база. Захотите – можете посмотреть. Ну и самое главное. Кадьяк – это рыба, рыба, рыба. Советую заглянуть в порт – все увидите сами».

На военную базу мы не просились, но нас свозили туда. У въезда патруль, обвешанный горячим и холодным оружием, долго вертел бумаги, которые предъявил Фома-Билл, и, не взглянув, кто там в машине с крестом на борту, пропустил нас на базу. И мы увидели большую, серого цвета, этажа в четыре, казарму, домики офицеров, склады, кораблик, вздремнувший возле причала. Провожавший нас капитан сказал: «Не стесняйтесь, задавайте вопросы». Мы решились выведать лишь одну тайну: почему на базе ни единого человека? «Выходной, все в отпуске», – сказал капитан.