Павел Дыбенко. Невероятные приключения уголовника и революционера - Владимир Виленович Шигин Страница 25

Называя вещи своими именами, в апреле 1917 года Коллонтай и Дыбенко просто нашли друг друга. Оба были просто необходимы один другому в плане революционной борьбы, необходимы друг другу для повышения личного авторитета и дальнейшей личной карьеры. Что касается влюбленности Коллонтай в Дыбенко, это у меня никаких сомнений не вызывает. Был ли по-настоящему влюблен Дыбенко, сказать сложно, но, по крайней мере, революционерка-генеральша была ему на тот момент симпатична. Так партией большевиков была одержана внешне незаметная, но на самом деле весьма важная победа в труднейшей борьбе за матросские массы — приобретен чрезвычайно ценный и перспективный союзник.

Уже во время первой встречи Дыбенко рассказал Коллонтай о скорой организации Центробалта и о том, что в случае своего избрания туда, он будет твердо отстаивать среди матросов большевистскую линию.

Шарж на Дыбенко из эмигрантского журнала “Сатирикон ”

Вернувшись в Петроград, Коллонтай сразу же рассказала товарищам по партии о своей находке и что Дыбенко необходимо вести в организуемый Центробалт. Дело в том, что только что вернувшиеся на флот матросы-большевики, несмотря на свой личный авторитет среди матросов, в высших кругах партии большевиков пока никакого веса не имели, так как последнее время провели в тюрьме. В ЦК их просто не знали. Помимо всего прочего Александра Михайловна была тогда и одним из руководителей большевистской военной организации, т. е. непосредственно занималась партийными организациями в армии и на флоте. И если уж если она лично нашла для партийной работы на Балтийском флоте подходящего человека и ратует за него, то кто же будет против? Коллонтай побывавший в Гельсингфорсе Антонов-Овсеенко. Разумеется, что при такой мощной поддержке, ЦК единодушно рекомендовал большевистской организации Гельсингфорса кооптировать Дыбенко в члены Центробалта. Вот так, достаточно случайно, Павел Ефимович и стал главной надеждой и опорой большевиков в Гельсингфорсе.

Думаю, что для гельсингфорских большевиков указание ЦК о выдвижении Дыбенко в члены Центробалта стало неожиданностью. Но приказ, есть приказ, тем более, что именно партия большевиков выделалась тогда наиболее крепкой партийной дисциплиной.

* * *

А страсти в Гельсингфорсе все разгорались. На пленуме местного совета депутатов армии, флота и рабочих с докладом выступил левый эсер матрос Силин. Против проекта высказались офицеры, меньшевики и правые эсеры. Но сторонников образования Центробалта было больше. 30 апреля Центробалт был создан. От партии большевиков, как и было рекомендовано, в него вошел и Павел Дыбенко. Местом пребывания матросские депутаты избрали вполне комфортабельный транспорт «Виола»

Первым что сделали члены Центробалта — приняли устав исключавший зависимость от породившего его Гельсингфорского совета. В Совете преобладали меньшевики и правые эсеры. В Центробалте левые эсеры, анархисты и большевики, которым конкуренты были совсем не нужны. Над «Виолой» «центробалтовцы» подняли придуманный ими флаг — на красном полотнище с перекрещенными якорями и вышитыми буквами «Ц.К.Б.Ф».

Создание Центробалта стало звездным часом Дыбенко. Именно он был избран его первым председателем, причем как делегат от транспорта «Ща». Выборы председателя проходили путем открытого голосования. При этом каждый из тех, кто желал занять этот пост, выступал с речью и своей программой деятельности. Речь Дыбенко (подготовленная для него Коллонтай), его громкий голос, властные манеры, нарочитая воинственность и бескомпромиссность произвели впечатление на депутатов, и за него проголосовало большинство. Это была большая победа не только лично Дыбенко, но и Коллонтай, и всей партии большевиков. Отныне под их контроль переходил весь Балтийский флот.

И все же, почему именно Дыбенко выбрали председателем Центробалта? Говорить о том, что его, якобы, в 1917 году знал и обожал весь Балтийский флот, что он был необыкновенно популярен (как постоянно любил хвастаться наш герой), мягко говоря, некорректно. Если Дыбенко к тому времени и могли знать, то только на тех кораблях и судах, на которых он фактически служил. Интернета в то время не существовало, к тому же в условиях затяжной тяжелейшей войны команды кораблей и личный состав береговых частей существовали весьма изолированно друг от друга. Спросите у любого из служивших на флоте матросами ветеранов, много ли они знали матросов на других кораблях, в других соединениях и в других военно-морских базах? Максимум кого они могли знать — сослуживцев по учебному отряду, по своей боевой части и отчасти по кораблю, если тот был не лишком большим, ну, может быть, еще несколько земляков на ближайших кораблях. Вот и все. И это в советские время, когда на лучших матросов регулярно выпускались специальные агитлистовки, когда о лучших матросах писались статьи во флотской печати, а на первых полосах печатались их портреты. Что же тогда говорить о Балтийском флоте 1917 года? Да и чем вообще мог завоевать популярность у реально воевавших матросов баталер с какого-то вспомогательного судна никогда в жизни не участвовавший в морском бою? Тем, что грабил сослуживцев и торговал ворованным вином? Об истинной, а не выдуманной «популярности» Дыбенко нам уже поведала резолюция общего собрания команды транспорта «Альфа». Так что все рассказы самого Павла Ефимовича и его записных биографов о небывалом авторитете Дыбенко на Балтийском флоте — это не больше, чем сказки.

Для большевиков, с подачи Коллонтай, Дыбенко в тот момент стал как бы «своим», для анархиствующих матросов он был «своим» и раньше, по хулиганской и хамской манере поведения, для контрразведки Балтийского флота, а через нее и для командования флота, он, как старый провокатор, так же, в некотором роде, был «своим». Думается, что именно этим и объясняется стремительный взлет Павла Ефимовича, которого толкали наверх, как матросские низы, так и офицерские верхи, да еще и большевистское руководство в лице Антонова-Овсеенко и Коллонтай.

Возникает вопрос, а почему вернувшись после февраля 1917 года с каторги, матросы-революционеры не свели с провокатором Дыбенко свои счеты? Ответ лежит на поверхности. Когда большинство каторжан вернулись, достать Дыбенко было уже невозможно, т. к. бывший сослуживец-провокатор к этому времени возглавлял Центробалт, приобрел огромные связи в руководстве партии большевиков и стал для них недосягаем. Любое выступление против него грозило обернуться против самих заявителей, как по линии большевистской партии, так и в виде мщения со стороны самого Дыбенко и его боевиков. Поэтому, вернувшиеся с каторги Ховрин, Сладков и другие сочли за лучшее заключить с Дыбенко негласный нейтралитет. К тому же практичный