Кайзер Вильгельм и его время. Последний германский император – символ поражения в Первой мировой войне - Майкл Бальфур Страница 25

что лучший способ внушить терпимость – диктат. По этой причине Эрнст фон Стокмар (сын советника принца-консорта, ставший секретарем кронпринцессы) не одобрил выбор. Кронпринц приказал Хинцпетеру максимально развить интеллект принца. Спустя тридцать лет, оглядываясь назад, Хинцпетер писал, что, несмотря на все соображения, он выбрал «программу, которая обеспечивала гармоничное развитие интеллектуальных способностей принца. У него не было сомнений, что для такой цели может быть выбрано только классическое образование. Так он привыкнет к строгой интеллектуальной дисциплине, которую может дать только курс грамматики мертвых языков. Он также получит практику решения интеллектуальных проблем и упорства, необходимых для приобретения истинных знаний».

Воспоминания ученика показывают наличие всем знакомой бреши между намерениями и результатом: «Мы мучились над тысячами страниц грамматики; мы применяли ее увеличительное стекло и скальпель ко всему, от Фидия до Демосфена, от Перикла до Александра, и даже к доброму старому Гомеру. И во время всех операций вскрытия, которые я должен был производить над эллинскими останками во имя классического образования, сердце в моей груди восставало и все имевшиеся у меня инстинкты кричали во весь голос: это не может быть истинное наследие, оставленное Грецией Германии!»

Хинцпетер также ожидал, что его программа разовьет у принца чувство мировой истории. В каком-то смысле Вильгельм определенно его приобрел, но сделал ли он это в классной комнате, сомнительно, поскольку там история завершилась в 1648 году. Математикой он так и не овладел. Некая мадемуазель Д’Аркур была нанята, чтобы обучить его французскому, а мистер Делтри – английскому. На этом языке принц много читал: Шекспир, Диккенс, Скотт, Байрон, Маколей, Теннисон, Марриет. Особенно следует отметить «Робинзона Крузо» и «Палестину» епископа Хибера. Фенимора Купера он знал наизусть, а игры в индейцев с сыном американского посла сдружили их на всю жизнь. Утверждали, что он одинаково свободно говорит по-английски и по-немецки, причем иногда даже не осознавал, какой язык использует. Правда, в английском языке он все же иногда допускал ошибки. Также он имел поверхностные знания итальянского и русского.

Хинцпетер, остававшийся с принцем, пока тому не исполнилось двадцать, старался, как убежденный кальвинист, внушить ученику чувство долга и необходимости искупления первородного греха постоянным тяжким трудом без надежды на вознаграждение и признание. Принц усвоил урок, хотя и не всегда действовал согласно ему. «Жизнь, – говорил он, – значит труд, труд значит творение, творение значит работу для других». На практике теория означала, что уроки начинались в шесть утра летом и в семь зимой и, как правило, продолжались двенадцать часов. Чтобы привить самоконтроль, Хинцпетер однажды велел Вильгельму поделиться с друзьями «утонченным фруктом», присланным любящей тетушкой, но отобрал раньше, чем принц успел попробовать его сам. В мемуарах Вильгельм также описывал, как Хинцпетер учил его ездить верхом, усаживая на пони без стремян, и возвращая его обратно столько же раз, сколько он с него падал, пока он не приобрел чувство равновесия, которого был лишен из-за физического увечья. Такое воспитание могло внушить вражду, однако Вильгельм сохранил уважение и даже любовь к своему наставнику и пытался, правда не очень успешно, привлечь его к общественной жизни. В 1907 году он побывал на его похоронах. И все равно такое мрачное, суровое воспитание едва ли было рассчитано на создание спокойного уравновешенного характера. Вместе с тем королева Виктория в 1874 году жаловалась императрице Августе, что Вилли испорчен слишком большой добротой.

Хинцпетер занимался обучением принца не только академическим дисциплинам. По средам и субботам они ходили в музеи и галереи, на заводы и в шахты. После каждого такого визита Вильгельм должен был подходить к человеку, отвечавшему за работу, снимать шляпу и благодарить его. Хинцпетер водил его на прогулки и заставлял высказывать мнение обо всех, кого они встречали. Кроме того, он настаивал, чтобы монарх никогда не позволял никому доминировать, даже своим советникам. Но поскольку принц одновременно всегда был подвержен резким суждениям каждого, кто мог внятно выразить свои мысли, в последнем наставник явно не преуспел.

Это были годы становления Германской империи. Одно из самых ранних воспоминаний принца – Венгерский полк, в котором король Пруссии был полковником, в 1864 году прошедший в парадном строю в своих красивых белых одеждах по пути на датскую войну. Он также помнил своего отца и победоносную армию, вернувшуюся с войны в 1866 году. В 1869 году он стал лейтенантом, надел форму 2-го Померанского полка и принял участие в последнем перед французской войной смотре войск. В 1871 году, когда новый германский император вернулся, чтобы с триумфом проехать вместе со всеми принцами Германии через Бранденбургские ворота, принц Вильгельм тихо ехал на своем пони, как самый младший член команды. Это, по-видимому, могло быть волнующим моментом для юноши чувствительного возраста, который не мог понять, почему его родители опасаются будущего. В 1869 году мать взяла его вместе с другими детьми в путешествие в Виллефранш и Канны на встречу с отцом, возвращавшимся с открытия Суэцкого канала.

В 1874 году он принял первое причастие – более суровое испытание в Германии, чем в Англии. Родители хотели доверить его подготовку протестантской ассоциации, но дед настоял, чтобы, в соответствии с прецедентом, был задействован придворный капеллан. На церемонию прибыл дядя Берти, привезший в подарок для королевы большой портрет принца-консорта. В следующем году Вильгельм и его брат Генрих были отправлены учиться в лицей в Касселе, где, помимо учебы, он написал трагедию о Гермионе. Обучение в такой школе – инновация в обучении прусских принцев, которые обычно в этом возрасте проходили начальную военную подготовку, что вызвало самые разные комментарии. Люди говорили, что родители хотят воспрепятствовать желанию его деда, чтобы принц как можно больше появлялся на публике. Впрочем, королева действительно всячески противилась этому. Став императором, Вильгельм как-то заявил на образовательной конференции, что лично обучался в Грамматической школе и не понаслышке знает, что там происходит. Он считает, что слишком мало внимания уделяется классике и науке и слишком мало – формированию характера и нуждам практической жизни. Тот факт, что этот взгляд вряд ли был новым, не делает его неверным, но нельзя не задаться вопросом, может ли считаться положение Вильгельма – десятого ученика в классе из семнадцати человек – достаточным основанием для него. Многие считали, что принц не в состоянии сосредоточиться ни на чем, и даже сам Хинцпетер признавал, что такая трудность существует. Другие утверждали, что мать и домашний учитель слишком перегружают его. Возможно, усилия, которые он тратил на преодоление последствий своего физического увечья, не оставляли ему энергии ни на что другое.

В 1877 году принц достиг совершеннолетия. Бабушка, понимая, что он