Юрий Сушко - Клан Чеховых: кумиры Кремля и Рейха Страница 25

– Чем ты предполагаешь заняться?

– То есть как это чем?! Тем, чем я занимаюсь всю свою жизнь, тем, что я люблю и знаю лучше всего на свете, – естественно, театром, – с безмятежной ребячьей улыбкой ответил он и отхлебнул глоток кофе с коньяком, чашечка которого стоила почти столько же, сколько платили Ольге за четверть съемочного дня.

– О театре можешь пока забыть, – охладила его пыл Ольга. – На здешней сцене без знания языка ты никому не нужен.

– Но я бы хотел заняться режиссурой… У меня множество идей и планов. Создам студию, буду ставить «Дон Кихота»…

Ольга с досадой отмахнулась:

– Да ни актеры, ни художник-постановщик, ни музыканты, ни даже рабочие сцены не станут тебя слушать, не поймут, чего ты от них хочешь, даже с помощью переводчика… Я знаю хороших преподавателей, в том числе по технике сценической речи. Могу составить протекцию… А пока (для заработка, прежде всего, для завоевания популярности, что тоже немаловажно) у тебя один путь – кинематограф. Пользуйся тем, что в немом кино сегодня могут сниматься актеры, вовсе не знающие языка, заики и даже немые… А о театре пока не вспоминай.

Заметив скепсис на его лице, угадала: «Что, попытки уже были?» Михаил огорченно кивнул: «Увы…» И, неожиданно воодушевившись, предложил: «Рассказать?» – «Давай».

– Так вот, являюсь я в контору известного антрепренера, как мне сказали, эстета, тонкого ценителя искусства, делавшего «хорошие дела». Встретил он меня довольно приветливо, усадил в кресло и даже отвесил комплимент: «Не каждый день приезжают к нам из России Чеховы…»

Ольга видела, что Михаил уже немыслимым образом меняется, превращаясь в этого антрепренера, своего «человечка», что уже полностью «вошел в роль».

– …Я гляжу на него с любовью человека, добровольно отдающего себя во власть другого. А он возьми и спроси: «Танцуете?», при этом изображает этакий пируэт руками. – «Кто, я?!» – «Вы», – говорит. Я тупо соображаю: «Какие же в «Гамлете» танцы? Фехтование есть… пантомима…» Потом спрашиваю его с гаденькой улыбкой: «А зачем танцевать?» Антрепренер поясняет: «Мы начнем с кабаре. На инструментах играете?.. Поете?.. Ну хоть чуть-чуть, а?» – «Простите, – говорю я и чувствую, что зверею, – я, собственно… «Гамлет»… я приехал играть Гамлета…» – «Гамлет» – это неважно, – отмахивается от меня антрепренер, – нашей публике нужно другое. Условия таковы: годовой контракт со мной. Месячный оклад такой-то… Имею право продать вас по своему усмотрению кому угодно, включая кинематограф. Abgemacht?..» Представляешь, Оль?..

– Знакомо, – кивнула она. – Ты, вообще, представляешь себе реальную культурную жизнь Берлина? Думаю, что нет. Сегодня здесь десять драматических театров и около сотни мюзик-холлов, варьете, оперетт, кабаре и прочих заведений…

– Ну и ладно. Дороги домой мне все равно нет, – он вытащил из кармана вчетверо сложенную «Правду». – Вот послушай, что обо мне пишут: «Пророк деклассированных и реакционных слоев должен знать свое место!», «Позор подлому апологету мелкобуржуазной идеологии!». Ну и так далее…

Он отложил газету в сторону и закурил.

– Миша, не опускай руки, – усмехнувшись, сказала Ольга. – Я знаю, к кому тебе следует обратиться… Завтра я с тобой свяжусь. Позвоню или заеду. Вы с Ксенией нормально устроились?.. Вот и славно…

Она подозвала кельнера и расплатилась по счету. На прощанье легко коснулась губами щеки бывшего мужа.

– Я хочу увидеть нашу дочь, – сказал он.

Ольга пристально посмотрела на Михаила и, секунду помедлив, кивнула: «Хорошо, скоро увидишь».

Вечером того же дня она позвонила одному из видных продюсеров, который еще месяц назад предлагал ей главную роль в фильме «Шут своей любви» по пьесе французского драматурга Анри Батайя.

– Я нашла вам блестящего актера на роль главного героя, – едва ли не с порога объявила Ольга, изображая безумную радость по поводу предстоящей совместной работы. – Он – любимый ученик самого Станиславского… Кроме того, замечательный художник Андрей Андреев тоже согласился работать в нашей картине. Он мой друг, я его знала еще по Москве, он многое сделал в Художественном театре, сейчас живет в Германии. Лучше его нам не найти…

– Милая фрау Ольга, – лучезарно улыбнулся в ответ продюсер, – я очень рад, что этот, пока не состоявшийся фильм вы уже называете нашим. Это здорово. А что, если, – мгновение помедлив, высказал он свою сногсшибательную идею, – именно вы станете режиссером нашей картины?

– Я? – переспросила Ольга и поняла, что немного заигралась. – Простите, но я же никогда не занималась режиссурой…

– Ну и что? – расхохотался старый лис. – А разве я с пеленок был продюсером? Соглашайтесь!

Он уже мысленно представлял, какой фурор у публики вызовут афиши и реклама в газетах – «Режиссер фильма «Шут своей любви» – Ольга Чехова!», «Дебют на новом поприще прославленной кинодивы немецкого кинематографа!». Толчея в очередях у касс, переполненные кинотеатры, продажа открыток-портретов актеров в газетных киосках, премьеры в крупнейших городах Германии и Европы… Это же колоссальные прибыли, за месяц гарантированно покрывавшие все расходы на производство фильма.

Мгновенно тоже просчитав в уме все «за» и «против», Ольга согласилась. Все-таки не зря тетушка шутя называла ее «неисправимой авантюристкой».

– Да, ты что-то говорила об актере на роль главного героя, – по-свойски перейдя на «ты» со своим новым деловым партнером, поинтересовался продюсер. – Чем известен?

– Он – Чехов, – коротко ответила Ольга.

– Твой родственник, что ли?

– Бывший. Бывший муж. Отец моей дочери Ады. Племянник лучшего русского писателя Антона Чехова. Повторяю: ученик самого Станиславского, работал в Московском Художественном театре. Теперь переехал в Германию. Михаилу уже предложили несколько контрактов, – тут Ольга сочла возможным чуть-чуть погрешить против истины. И добавила: – Я надеюсь, вам достаточно моей рекомендации?

– Конечно, – маститый кинопромышленник почуял, чем может обернуться дополнительная строка в рекламе – «Впервые в немецком кинематографе – знаменитый ученик Станиславского Михаил Чехов!». – Когда начнем?

– Я думаю, не раньше, чем через неделю, у Михаила некоторые проблемы с языком.

– Да не волнуйся, Олли, все будет в порядке. Ваши собратья-эмигранты сценарий переведут за сутки, среди них немало способных людей, которые очень хотят кушать…

«Шут…» (автором сценария фильма по неприятному стечению обстоятельств оказался двоюродный брат печально известного и Ольге, и Михаилу того самого Фридриха Яроши) мало чем отличался от прочих расхожих сентиментальных лент тех лет: богатый провинциал-винодел (Михаил Чехов) воспылал безумною любовью к «парижской штучке» (Ольга Чехова), в надежде покорить сердце светской львицы распродает все свое добро и устремляется за ней в столицу. Но, увы, сердечные планы бывшего винодела венчаются лишь тем, что его допускают к двору только в качестве шута, наградив его для верности красноречивым прозвищем «Полише»… Полишинелю выпадает горькая участь: веселить героиню и ее друзей, как говорится, сквозь слезы. Но, разумеется, в итоге Полише будет вознагражден за свою любовь и преданность…