Вадим Фролов - В двух шагах от войны Страница 25

Людмила Сергеевна спустилась с полубака на палубу и долго стояла у трапа, глядя на ребят. Нет, пожалуй, страха у них не было. Многие даже лихо орали, что так куда интереснее - самим продвигаться, и тыкали пальцами в сторону двух "дегтярей" на ходовом мостике. И все же нет-нет, а кто-то задумается, нет-нет, а поглядит в ту сторону, куда ушел конвой, нет-нет, а оборвет кто-то смех, и все сразу примолкнут. А потом опять один затевает песню, другие ожесточенно режутся в "морского козла", третьи с любопытством смотрят на близкий берег, а вон там, у ящиков, возятся с веселым Шнякой...

"Ах, мальчишки, храбрые вы мои мальчишки, - думала Людмила Сергеевна, - каково-то вам еще придется..."

После ухода конвоя "Зубатка" еще теснее прижалась к обрывистому берегу, и Замятин с Громовым не сходили с мостика, внимательно наблюдая за какими-то им одним ведомыми признаками, помогающими правильно вести судно.

За мысом Воронова началась Мезенская губа - широкой дугой глубоко вдающийся в берег залив. "Зубатка" взяла еще восточнее, и вскоре слева по носу всплыл небольшой, но живописный уютный остров.

Низкие с моря песчаные берега с разбросанными там и сям валунами и обломками скал некруто поднимались вверх, а немного подальше виднелась изумрудная, еще совсем весенняя, листва кустарников и деревьев.

- Слева по носу остров! - крикнул во все горло Саня Пустошный - его первого поставил капитан впередсмотрящим.

- Поздно докладываешь, - откликнулся Замятин и добавил: - Моржовец это.

Мальчишки толпились вдоль всего борта от носа до кормы, с интересом рассматривая островок. Коля Карбас рассказывал:

- Тут места богатейшие и промысел - ух какой! И на зверя, и рыба разная. Мы с папаней сюда хаживали - тюленей здесь тышши. А в мезенских реках рыбы - страсть! Сиг, семга, нельма, голец, а в море - треска, пикша, камбала. - Колька даже зажмурился от восхищения. - Ты мне скажи: чего тут нету? - Он ткнул пальцем в Славку-одессита.

- Бычков тут нету, - усмешливо ответил Славка, - и скумбрии нету.

- Скумрии... такой не знаю, - заносчиво сказал Карбас, - пустяшная, должно быть, рыбка. А бычки - почему нет? На берегу в деревнях и бычки, и коровы имеются.

Славка захохотал, засмеялись и другие ребята.

- Сам ты корова, - сказал одессит. - Шо ты понимаешь. Бычок - это та еще рыбка, вкуснее ее ничего в целом мире нет. И заметь, только у нас, в Черном море. А дельфины у вас есть?

- Про дельфинов не слыхивал, - растерялся Карбас. - А вот...

- Необразованный ты, Карбасище, - перебил его Витя Морошкин, - а белуха - это кто, по-твоему? Дельфин. Только раза в два, а то и в три побольше, чем эти черноморские.

- Ага! - торжествующе закричал Колька. - И дельфины есть!

- Подумаешь, дельфины, - сказал Славка, - а акулы?

- Есть! - заорал Карбас. - И еще какие!

Славка протянул ему загнутый указательный палец.

- Ты чего? - удивился Карбас.

- Разогни, - сказал Славка, - а то загибаешь такое, ушам слышать невозможно.

- Я те разогну!

- А ну, тихо! - раздался за спинами ребят хрипловатый басок Громова. - Верно он говорит: есть тут акулы. Сам ловил. Они сюда из Атлантики за рыбкой приходят.

- А большие они, акулы? - спросил Димка.

- Разные, - ответил Афанасий Григорьевич, - чаще килограммов по триста - четыреста. И поболе попадаются. Хотите верьте, хотите - нет, но, когда я еще на траулере шкиперил, мы однова такую чудишшу вытянули, что сами рты поразевали. Метров семь длиной, а взвесили - тысячу с гаком килограмм потянула. Вот она, Одесса. - Он потрепал Славку по черным вихрам. - Север наш, батюшко, порато* богат есть. Как же мы его врагу отдадим?! - Капитан вдруг рассердился. - Ни шиша, извиняйте, мы ему не отдадим.

И, сунув куда-то на запад поверх ребячьих голов здоровенный кукиш, он быстро ушел.

Моржовец уже остался далеко за кормой, и "Зубатка" со своим маленьким караваном шла поперек широкого устья Мезенской губы. Вскоре остров совсем скрылся в синем мареве, все берега исчезли, и казалось, что судно уже совсем в открытом море. Вода приняла зеленоватый оттенок, солнце светило по-прежнему ярко, только чуть посвежел ветерок и пошли волны. Они были некрупными, но какими-то беспорядочными: толкались и в оба борта, и в корму, заходили и с носа. "Зубатку" качало тоже бессистемно: то она неуклюже переваливалась с боку на бок, то клевала носом, а затем вдруг задирала его, забираясь на крутую с белыми гребешками волну.

- Мезенская губа завсегда толкунцы разводит, - сказал Колька, - тут тихая губская вода с быстрой, которая по горлу беломорскому идет, встречаются. Вот и толкутся они, никак столковаться не могут.

Димка рассмеялся. На него качка не действовала, а на некоторых ребят подействовала, хотя была и не очень сильная. Разошлись кто куда, многие спустились в кубрик. А вот Карбас, так тот, похоже, даже наслаждался. Он сменил Саню и стоял на носу, гордо выпятив грудь. Большинство ребят занимались своими делами, но кто-то все-таки уже слегка позеленел. Васька Баландин и Боря-маленький лежали на нарах и постанывали, а развеселый Славка ушел на корму.

- Черноморец-то наш рыбку кормит! - пронзительно закричал Шкерт, но внезапно замолчал, поджал губы и, схватившись одной рукой за горло, другой за живот, тоже побежал на корму.

К утру мезенские толкунцы прекратились, и "Зубатка" снова пошла по тихой воде вдоль Канинского берега. А к вечеру караван поравнялся с Каниным Носом, за которым уже совсем кончилось Белое море и началось Баренцево.

Вода после Канина Носа стала светло-зеленой, а спокойные ленивые волны чуть отливали лазурью. Только закат в этот вечер был какой-то необычный: не золотисто-розовый, а белесый и желтоватый. Карбас сказал, что такой закат к "туску" - к тусклому небу либо к дождю.

Вскоре оконечность Канина Носа скрылась за кормой, и "Зубатка" с ее караваном вышла в открытое море.

10

Капитан Замятин всю ночь простоял на мостике. С вечера посвежело все же океан давал себя знать - и Павел Петрович на все пуговицы застегнул свой кожаный реглан.

Он хорошо знал этот район Баренцева моря - ловил рыбу еще на "Смене", да и просто ходил здесь часто и раньше. Довести "Зубатку" до места для него не составляло особого труда. Но это тогда, до войны, когда не шныряли вокруг немецкие подлодки и эсминцы и не крутились в небе вражеские стервятники.

Он стоял на мостике, большой, голубоглазый, сжав плотно губы, и смотрел, смотрел до рези в глазах на море - такое знакомое и такое сейчас враждебное, на эту обманчиво ласковую в белой, почти без сумерек, северной ночи зеленоватую лазурь, смотрел на небо с расплывчатой линией горизонта, и глухая тревога не отпускала его.

Канин Нос ушел в далекую дымку, скоро на северо-востоке покажется плоский блин Колгуева острова с его рыжими низкими берегами. И под берега эти не пойдешь: полно здесь кошек - песчаных надводных и подводных мелей. Надо брать мористее, курсом почти на норд. Но там черный утюг "Зубатки" и идущие в кильватере "Азимут" и "Авангард" будут видны как на ладони - что хочешь, то и делай!