Александр Каревин - Исторические шахматы Украины Страница 25

Ну а писал Сильвай, разумеется, на русском литературном языке. Укреплению позиций этого языка в Закарпатье он придавал большое значение. Русский литературный язык, по мнению Ивана Антоновича, способен был спасти томящихся под многовековым иноземным игом угрорусов от окончательной денационализации.

«При всем истощении сил угрорусского народа, – замечал он, – есть одно обстоятельство, которое его предохраняет от конечного исчезновения. Именно: его язык есть язык исполинского народа, литература которого стоит на уровне прочих культурных народов Европы и обладает силою по мере своего величия в культурном успеянии идти вперед громадными шагами… В отношении культуры, если великий народ можно сравнить с корнями и со стволом великого дерева, одноплеменные отрасли его, на основании единства языка, можно сравнить с его ветвями. Пока ветвь не отсекается от ствола, дотоль не только живет жизнью дерева, но, как составная часть целого, не перестает соблюдать присущие свойства целого».

Не желая угрорусам (и всем малорусам) судьбы отсеченной ветви, Сильвай решительно выступал против украинского движения, стремившегося разделить малорусскую и великорусскую части русского народа, натравить их друг на друга. Такое движение при поддержке австрийских властей набирало силу в соседней Галиции. Категорически возражал Иван Антонович против разработки в противовес русскому самостоятельного украинского языка. Сильвай констатировал, что украиноязычную газету, которую власти пытались издавать в Закарпатье, «никто не читает, кроме наборщика».

«По эту сторону Карпат, – сообщал писатель видному деятелю украинского движения в Галиции Владимиру Гнатюку, – нет ни одного образованного русского человека, который увлекался бы Вашею самостийною правописью и самородными мечтами. Понапрасну станете Вы утверждать, уж хоть с клятвою, что Вы русин. Вас все будут считать поляком, портителем прекрасного русского языка. Издаваемой Вами книги Вы мне не посылайте. Мне довольно муки причинило одно прочтение Вашего самостийного письма, а не то еще целой самостийной книги».

Иван Антонович сотрудничал с издававшейся в Закарпатье русскоязычной газетой «Свет» (пока ее не запретили власти). Энергично участвовал в работе литературного Общества святого Василия Великого, также ведшего свою деятельность на русском литературном языке, что специально было оговорено в уставе (позднее власти закрыли и это общество).

Помимо прочего, с помощью литературы Сильвай боролся со страшным народным недугом – пьянством. Проблема усугублялась тем, что в свободное от работы время закарпатским крестьянам нечем было занять себя. Единственным местом досуга в селе оставалась корчма, где и пропивались кровно заработанные гроши, иногда – все до последнего.

Открывать в селе библиотеку являлось бессмысленным – почти все сельские жители были неграмотны. Но священник нашел выход. Он собирал крестьян у себя и вслух читал книги и газеты. Таким способом люди отвлекались от корчмы.

Терпящие из-за этого убытки корчмари строчили на священника доносы, жаловались в различные инстанции (как светским, так и духовным властям). Оттуда подкупленные чиновники слали Ивану Антоновичу распоряжения – прекратить публичные чтения. Но он не сдавался.

А еще Сильвай был замечательным проповедником. Послушать его приходили люди не только из соседних приходов, но и из дальних сел. Сборник поучительных слов священника был издан впоследствии в двух томах и стал хорошим подспорьем для сельских батюшек.

До самой смерти отстаивал Иван Антонович интересы своего народа, включая сюда и право населения на пользование русским языком. Умер Сильвай в 1904 году.

В 1938 году в Закарпатье (входившем тогда в состав Чехословакии) отметили столетие со дня его рождения…

Забывать его стали уже в советское время. Безусловно, это несправедливо. Как общественный деятель Иван Антонович сделал для своего края немало. Что же касается его литературного творчества, то могу утверждать: лучшие произведения писателя ничем не уступают, например, повестям Ивана Нечуя-Левицкого, рассказам Ивана Франко, Архипа Тесленко, других литераторов, официально признаваемых украинскими классиками.

Вот только писал Сильвай по-русски. А это никак не вписывалось в навязываемое коммунистами представление о том, что родной язык здесь украинский, а не русский. Потому и замалчивается личность и творчество Ивана Сильвая. Давным-давно, в 1957 году, в Чехословакии (в Братиславе) вышла на русском языке книга «Избранных произведений» писателя. А в СССР – нет. В независимой Украине конечно же тоже. А жаль.

«Недоробленый». Жизнь и смерть украинского Хлестакова – Андрея Потебни

Андрей Потебня относится к тем кумирам современного украинства, которые сохранились еще с советских времен. И тогда, и сейчас его прославляли и прославляют как борца за свободу. Только раньше отмечалось, что боролся он против царского режима. Ныне же подчеркивается, что тот режим был русским. Соответственно, светлый образ «выдающегося революционера-демократа», каковым сего деятеля изображали советские авторы, уступил место не менее светлому лику «славного украинца», «героя борьбы за независимость», даже «национального героя».

Недавно в Украине последовал очередной всплеск интереса к Потебне. Это неудивительно. Отмечалась 150-я годовщина польского мятежа, в котором он принял участие, оказавшись, между прочим, самым известным мятежником из малорусов. Правда, таким вот «самым-самым» он стал не из-за каких-то своих достоинств. Причина в другом: малорусы, участвовавшие в тех событиях (офицеры, солдаты, крестьяне), в подавляющем большинстве своем сражались с мятежниками, а не за них. Таким образом, «национальный герой» выступал против собственного народа. Но об этой подробности его биографы, как правило, умалчивают. Как, впрочем, умалчивают они и о многом другом, о чем следует рассказать.

Андрей Потебня родился 19 августа 1838 года в небольшом хуторе близ села Перекоповцы Роменского уезда Полтавской губернии, в семье мелкого помещика (владельца пяти крепостных душ), отставного штабс-капитана Афанасия Потебни. Андрей был младшим сыном у родителей. Кроме него подрастал старший на три года сын Александр, впоследствии известный филолог.

Научную славу брата составители панегириков Потебне-младшему иногда распространяют на него самого. Об их семье рассуждают как о такой, где «господствовало глубокое уважение к образованию и науке», «заботливо сохранялись благородные, прогрессивные традиции освободительной борьбы украинского народа», «были достаточно ярко выражены украинские симпатии» и т. п. При этом не учитывается, что родительский дом оба брата оставили рано. Да и друг с другом они практически не общались.