Ярослав Иосселиани - В битвах под водой Страница 25

— Товарищ командир, снизу докладывают: радиограмма передана, квитанция получена, — прервал мои размышления вахтенный.

Перевалило уже за полночь, когда я, наконец, спустился в центральный пост и пошел в свою каюту. Но в отсеке меня встретил матрос Свиридов и попросил взглянуть на очередной боевой листок.

Листок открывался большой карикатурой: «Малютка» изображалась в виде крокодила, проглатывающего баржу. Внутри крокодила были отсеки. В одном из них сидел трусливый Поедайло и, закатив глаза, молился изображению буйвола, по самые рога погрузившегося в воду у берега нашей протоки. Механик и боцман с самодовольными улыбками смотрели друг на друга. Впрочем, всех подробностей я даже не успел рассмотреть. Карикатура мне не понравилась.

— Мне кажется, здесь пахнет бахвальством, товарищ комсорг. А как вы считаете? — спросил я.

— Немножко есть, — нехотя согласился Свиридов, — зато смешная.

— По-моему, и с Поедайло вы переборщили. Не стоит его так…

— Нет, стоит, стоит, товарищ командир. Он такой болтун! Его ничем не проймешь. Разрешите, товарищ командир?

— Что разрешить? — не понял я.

— Пробрать его.

— Проберите, кто вам запрещает?! Но имейте в виду, Поедайло сам очень сильно переживает… и надо знать меру во всем.

— Есть, товарищ командир! — у Свиридова заблестели глаза. — Переделать карикатуру.

— Ладно, оставьте так. Жалко, много труда затрачено. Кто рисовал?

— Костя Тельный. Ему старшина Гудзь, правда, помогал… Учит любить труд, — с усмешкой пояснил комсорг. Не успел уйти Свиридов, как явился Каркоцкий. Он доложил о неправильном поведении части подводников. Особенно ему не нравился Гудзь, который излишне нервировал своих подчиненных.

— Надо бы пробрать как следует этого губернатора отсека, — закончил парторг.

— Поговорите с Цесевичем, — посоветовал я. — Поставить на место старшину, конечно, следует, но пусть это сделает сначала его непосредственный начальник. Если не поможет, пустим в ход тяжелую артиллерию общественности.

Разговор коснулся и Поедайло. Каркоцкий считал, что «Малютку», как подводную лодку, одержавшую первую боевую победу, в базе будут встречать с большим почетом. И люди, склонные к зазнайству, могут не в меру распоясаться. Под такими людьми старшина имел в виду прежде всего Поедайло.

— Раз он трус, то, конечно, зазнайка и пьяница, — утверждал парторг.

— У нас он еще ни разу не напился.

— У нас он еще ни разу и не увольнялся…

— Напьется, посажу под арест.

Каркоцкий был прав: в базе нас встретили с большими почестями. Несмотря на ранний час, подводники всего соединения выстроились на палубах кораблей, украшенных флагами расцвечивания.

Лишь только нос лодки приблизился к плавбазе, я стремительно поднялся по трапу на палубу корабля и отдал рапорт комдиву.

— Товарищ капитан второго ранга, — произносил я слова рапорта, стараясь, чтобы голос мой не дрогнул, — подводная лодка «Малютка» вернулась из боевого похода. Уничтожена фашистская баржа с грузом и поврежден транспорт. Механизмы лодки исправны, личный состав здоров!

Принимая рапорт. Лев Петрович смотрел на меня так, как смотрит отец на сына, выдержавшего трудный экзамен.

За официальной частью последовали дружеские поздравления и пожелания. На «Малютку» устремилось так много людей, что, казалось, и одну десятую их не вместят ее тесные отсеки.

Однако не только радости ждали нас в базе. Пока мы были в походе, на фронтах Великой Отечественной войны события развертывались со стремительной быстротой и очень неудачно для нашей Армии и Флота. А мы, находясь в море, ничего не знали, так как не слушали последних известий.

Комиссар дивизиона подробно рассказал нашему экипажу о последних событиях. Только непоколебимая вера в правоту нашего дела, в силы нашего народа и в мудрость Коммунистической партии поддерживали в нас бодрость духа, когда мы узнали о новых оставленных нашими войсками городах и селах.

Это были самые тяжелые дни Великой Отечественной войны, когда опьяненные временными удачами немецко-фашистские войска рвались вперед.

Пал героически сражавшийся с превосходящими силами врага Севастополь. Гитлеровские полчища устремились на Кавказ и подошли к Моздоку. Началась ожесточенная битва на подступах к Сталинграду. Враг подошел вплотную к великому городу Ленина, защитники которого поразили весь мир своей стойкостью и героизмом.

Над нашей Родиной нависла грозная опасность.

Экипаж «Малютки» и не помышлял об отдыхе. Рано утром следующего дня началась подготовка к новому походу. После утреннего доклада командиру дивизиона я возвратился на лодку. Работы на корабле были в полном разгаре. Проверялись и испытывались механизмы, приборы и боевая техника, устранялись мелкие неисправности.

— Товарищ командир, матрос Поедайло вернулся с берега с фонарем и большой шишкой на голове, — доложил мне механик, как только я поднялся на мостик.

— Что за фонарь? — не понял я.

— Синяк под глазом. И то и другое, вероятно, результат воздействия палки или какого-нибудь другого твердого предмета, примененных при обороне, доложил Цесевич.

— А как он сам объясняет свое состояние?

— Говорит, что упал… но врет, конечно.

— Передайте, чтобы во время перерыва явился ко мне.

— Перерыва в работе никто не желает. Может быть, сейчас вызвать?

— Нужно, чтобы на корабле соблюдался порядок. Перерывы должны быть перерывами, а работа работой!

В те тяжелые дни люди работали, забывая даже о минимальном отдыхе. И, чтобы сохранить силы личного состава, мы буквально заставляли людей отдыхать.

— Товарищ командир, разрешите обратиться! — вмешался в наш разговор с Цесевичем боцман Халилов. — Каким сроком можно располагать для ремонта?

— Ремонта не будет! Нужно проверить состояние боевых механизмов и устранить неисправности. А ремонт мы закончили еще перед выходом в море.

В это время на мостик поднялся возвратившийся с плавбазы Косик. Он поразил меня своим озабоченным, мрачным видом.

— Все он! — пояснил Косик. — Поедайло… Мы с механиком переглянулись. То, что рассказал Косик, было неожиданностью даже для нас. Помощник шел от комиссара дивизиона, у которого находился старик-украинец Григоренко, эвакуированный в начале войны на Кавказ.

— Це ж холира, а не матрос. Це злыдень, — возмущался Григоренко.

Поедайло получил увольнение и едва ступил на берег, как где-то напился. А напившись, вспомнил о победах своей лодки и решил, что теперь ему море по колено.

У старика была молодая и красивая дочка, на которую безуспешно заглядывался не один подводник дивизиона. Поедайло решил посвататься к ней и, ввалившись в дом, довел старика до того, что тот вырвал из ограды жердь и с помощью ее пытался привести в чувство обнаглевшего матроса.