Джон Рокфеллер - Банкир в XX веке. Мемуары Страница 26

Я также часто ездил в Провиденс, в гости к тетушке Люси Олдрич, навещая ее в ее доме по Беневоленс-стрит, 110, где родилась и выросла она сама, а также моя мать и их братья и сестры. Смелая в своих высказываниях и переменчивая в своих чувствах, тетушка Люси была полна жизни, и находиться в ее обществе было очень приятно.

БЕН ДЖИ И ДИ К

Ключевым моментом на первом курсе была встреча с Джорджем С. Франклином (мл.) (по очевидным причинам его звали Бенджи:) и Ричардом Уотсоном Гилдером.

Бенджи, на два года старше меня, был сыном известного нью-йоркского юриста. Он обладал блестящим умом и был прекрасным студентом, серьезным и сильным конкурентом во всем, чем бы он ни занимался -хорошим игроком в теннис и отличным яхтсменом. Он побеждал в летнем чемпионате на гонках парусных лодок класса «Атлантик» в яхт-клубе в Колд Спринг-Харборе на Лонг-Айленде в течение девяти лет подряд.

Дик Гилдер был более беззаботными, но не менее ярким. Он был внуком основателя «Сенчури мэгэзин», в честь которого ему дали такое же имя. Другой его дед - великий художник Льюис Комфорт Тиффани, основатель фирмы «Тиффани и Со.». Дик был прекрасным спортсменом и играл в университетский сквош за команду Гарварда. Он также был хорош собой, и девушки считали, что он практически неотразим. Дик любил спорить и занимать крайние позиции, обычно противоречащие житейской мудрости, в отношении политических или экономических вопросов.

Будучи выпускниками частных школ, Бенджи и Дик имели в Гарварде многочисленных друзей. Они ввели меня в свой круг, сняв в результате мое ощущение изолированности. Мы жили вместе в Элиот-хаусе12 на протяжении трех последних лет обучения в Гарварде, поблизости от нескольких других друзей. К последнему году обучения наши два блока комнат, состоявшие из четырех спален и двух гостиных, стали называть «аквариумом с золотыми рыбками». Я не уверен в точности, что под этим подразумевалось, однако, возможно, это было следствием того, что все мы происходили из известных семей и пользовались в определенной степени признанием в университетской среде.

С нами также жил Оливер Страус из семьи P. X. Мэйси, пока он не ушел из колледжа на предпоследнем курсе. Его место занял Уолтер Розен (мл.). Уолтер был сыном главы известного нью-йоркского частного банка «Ладенберг, Талманн». Его мать играла на музыкальном инструменте под названием «терменвокс» - черном ящике с электрически заряженным полем. Играть надо было, проводя рукой через ящик таинственными гладкими движениями; это меняло электрическое поле и извлекало некие эфирные звуки -нечто, напоминающее музыку из научно-фантастических кинофильмов. Мы все считали это очень забавным, хотя в течение какого-то времени у нее был круг серьезных музыкальных почитателей.

На последнем курсе мы присоединили и третий блок, в котором жили два других друга - Эрнст Тевес, сын немецкого промышленника, и Поль Гейер, семья которого основала «Миллинг машин компани» в Цинцинатти. Я попытался играть в футбол еще на первом курсе, однако немедленно возненавидел его, поскольку у меня не было ни опыта, ни таланта в отношении командных видов спорта. Потом перешел на сквош в зимние месяцы и на игру в гольф осенью и весной. Короткий период провел в качестве помощника бизнес-менеджера гарвардской газеты «Дэйли кримсон», однако в остальном оставался не связанным с большинством форм организованной деятельности университета. Моя социальная жизнь вращалась среди бальных вечеринок в Бостоне и посещений домов моих родственников и сокурсников, которые жили поблизости. На предпоследнем курсе мне предложили вступить в общество «Сигнет» - обеденный клуб, в котором было очень интересно, поскольку регулярно со студентами обедали многие интересные профессора и преподаватели; к ним относился профессор права Гарвардского университета Феликс Франкфуртер, вскоре после этого назначенный в Верховный Суд.

ТРУДНАЯ УЧЕБА

Отец ожидал от меня, что я, как и все его сыновья, прослушаю курсы, которые будут трудными и значимыми и которые позже в жизни окажутся полезными. Отец прекрасно учился в Университете Брауна и был выбран в студенческое общество «Фи Бета Каппа»13; хотя он никогда не говорил об этом, я уверен, что он надеялся, что каждый из его сыновей будет учиться, по крайней мере, не хуже, чем он. Как оказалось, лучше всего учился Нельсон, несмотря на его дислексию, которая была значительно более тяжелой, чем моя. В Дартмутском колледже он был выбран в общество «Фи Бета Каппа».

От всех первокурсников требовалось, чтобы они записались, по крайней мере, на два годичных вводных курса. Наиболее памятным из этих курсов был «История 1, Современная европейская история», который читал экстравагантный магистр Элиот-хаус, профессор Роджер Мерриман. Его курс был необыкновенно популярным и интересным. В нем рассматривалось политическое и экономическое развитие Европы начиная со Средних веков и до начала Первой мировой войны. Мерриман был прекрасным лектором, и история оживала в его изложении.

Мой давний интерес к жукам и другим насекомым позволил мне записаться на аспирантский курс энтомологии на протяжении второго семестра первого года обучения. Этот курс вел профессор Уильям Мартон Уилер, крупный специалист по общественной жизни муравьев. Я получил у него оценку «отлично с минусом» - единственную оценку «отлично» на протяжении всех четырех лет обучения.

Интерес к энтомологии привел меня к еще одному виду дополнительных занятий на протяжении первого года обучения в Гарварде. Через «Филипс-Брукс-хаус», организацию, которая спонсировалась Гарвардом для поощрения работы студентов в качестве волонтеров, я вел один раз в неделю группу по природоведению для молодых подростков в Линкольн-хаусе на юге Бостона. Каждой весной я вывозил ребят на природу как для ловли насекомых, так и для знакомства с деревьями и дикорастущими цветами. Один из мальчиков, Фред Солана, сын испанского каменщика, проявил по сравнению с другими гораздо больше интереса и способностей. В результате я попросил его помочь мне в работе с коллекцией жуков, которую привез в Гарвард. На протяжении последующих трех лет я пользовался услугами Фреда для каталогизации и ухода за образцами. Я также оказывал ему скромную денежную поддержку в связи с его расходами в Бостон-колледже. После войны Фред поступил на работу в «Чейз нэшнл бэнк», где сделал блестящую карьеру, однако он никогда не утратил своего интереса к жукам. На протяжении 25 лет он приезжал каждую субботу в Хадсон-Пайнс, с тем чтобы работать над коллекцией. Мои дети любили сидеть с ним в подвале, когда он работал, и очень привязались к нему.