Любовь Сирота - Припятский синдром Страница 26

— Простыл, что ли? — спрашивает врач.

— Нет, — тихо отвечает за Дениса мать, — это после лагерей 86-го, уже почти год у него такой кашель, приступами… Боюсь, чтобы астмы не было...

— Обязательно покажите его врачу!..

Душный коридор детской поликлиники переполнен женщинами и детьми. Ирина просится у очереди:

— Позвольте мне войти?!.. Я без ребенка… Мне только выписку взять, пожалуйста!..

Очередь не возражает, и Ирина входит в кабинет, где за столом сидит участковый врач — крутолобая молодая женщина с жесткими глазами. Рядом — женщина с малышом на руках.

— Я занята, мамаша!.. Вы разве не видите?!.

— Простите, но мне только выписка нужна — с последними анализами, для обследования сына… Я думала, что медсестра... Но раз ее нет, я буду ждать своей очереди, простите!..

— Карточка ваша здесь?..

— Должна быть здесь, я записывалась на прием...

— Ищите карточку, и выписывайте все сами, я подпишу...

— Спасибо! — Ирина склоняется к столу, быстро находит карточку Дениса, достает из сумочки ручку. — Простите, на чем можно писать?..

Врач подсовывает ей лист и обращается к женщине с малышом:

— У вашего ребенка ОРЗ, мамаша... Сейчас я выпишу антибиотики, будете давать по таблетке три раза в день... Ну, конечно, теплое питье, горло полощите ромашковым отваром…

— Но он еще не умеет полоскать... Как же?.. — растерялась молодая мама, отнимая у мальчика авторучку, которую тот умудрился стянуть со стола и даже попробовал запихнуть в рот.

— Ах, да... Тогда смазывайте горло йодинолом… Я выпишу...

Ирина открывает страницу карточки, к которой прикреплен результат последнего анализа крови, сделанного три месяца назад, и недоуменно смотрит на этот клочок бумажки, исписанный вдоль и поперек жирным красным карандашом.

— Что это? — удивляется докторша, глядя на бумажку, протянутую ей Ириною.

— Я не знаю, что это... Три месяца назад у ребенка был такой анализ крови, а вы мне ни слова об этом...

— Значит, я не видела его, мамаша!.. Разве я могу за всеми вами уследить?.. Медсестра подклеила и все...

— Но ребенок ведь из Припяти!.. Неужели нельзя повнимательнее?!.

— А у меня не один он из Припяти! — перебивает ее врач. — Где вы будете его обследовать?!.

— Мне сказали — в Охмадете...

Старенькая дворничиха пытается смести в кучу последние осенние листья на мокрой аллее небольшого скверика во дворе института охраны материнства и детства или по-простонародному Охмадета, куда уже за результатами обследования спешат Ирина с Денисом.

— Мам, — тихо говорит Денис, — мы вчера, когда в кино шли всем классом, мимо нашего двора проходили. А та девчонка, которую со мной посадили недавно, помнишь, Татьяна, говорит всем: «Не подходите близко к этому дому, там припятские живут...» Я говорю: «Ну и что? Я тоже припятский и тоже в этом доме живу...» А вчера она попросилась за другую парту...

— Не расстраивайся, сынок!.. Это не беда!.. Просто она — не надежный человек, — успокаивает его Ирина.

Они заходят в кабинет приятной блондинки средних лет, ведающей в Охмадете припятскими детьми.

— Все так, как я и предполагала, — вздыхает она, изучив результаты анализов.

— Как? — встревожено спрашивает Ирина. — Дениска, подожди меня в коридоре...

— К сожалению, утешительного мало, мамочка… Да, придется вам пару месяцев серьезно пролечиться... Я все-все вам сейчас распишу...

— А как же школа?..

— Ну, голубушка!.. Какая тут школа?!.. Здоровье дороже!.. Да, а это все возьмите, — она отдает Ирине результаты исследований. — Для поликлиники сделайте копии... Вам еще не один год придется лечиться, так что все собирайте, чтобы можно было контролировать ситуацию… Поняли, мамочка?!.

— Спасибо вам!.. Просто даже не знаю, что было бы, если бы мы не к вам попали!..

— Попали, и слава Богу!.. Будем лечиться! …

… Измученная нервным днем, Ирина тяжело спустилась со ступенек автобуса на своей остановке. И уже направилась было домой, но, вспомнив, что дома ее ждет голодный кот, все же решилась зайти в гастроном.

Пройдя мимо всех отделов с пустыми и полупустыми полками, в основном заставленными трехлитровыми банками сомнительного березового сока, Ирина подходит к колбасному отделу, где с сожалением понимает, что отвоевать кусочек для ее Василия сегодня она никак не сможет. Поскольку у пустого прилавка здесь хаотично столпилась огромнейшая очередь, жадно, со скандалом, набрасывающаяся на каждую новую тележку с кучей расфасованных кусочков вареной колбасы грязно серого цвета, еще недавно самой дешевой из всех сортов колбас, а теперь аж по 8 рублей за кг, прозванной в народе «павловской», по фамилии нынешнего премьер-министра СССР, в 2-3 раза поднявшего цены на продукты питания и основные потребительские товары, которых в магазинах все равно днем с огнем не сыскать. Постояв немного у колбасного отдела, Ирина плетется к рыбному, где на одном из лотков пустого прилавка одиноко лежит горстка поблеклой, залежалой, сырой кильки. Ирина покупает ее всю.

У ближайшей многоэтажки гуляет хмельная свадьба. Свернув во двор своего дома, Ирина уже издали замечает заплаканных соседей, столпившихся у ее подъезда, и «Скорую помощь», стоящую в сторонке. Только она подошла, как к подъезду тихо подъехала крытая машина, из которой выносят гроб, провожаемый суровыми взглядами потрясенных горем мальчиков и девочек 14-16 лет, плотной группой стоящих у парапета. Собравшиеся всхлипывают. Вдруг на балкон четвертого этажа с душераздирающим криком выскочила мать умершего в трауре:

— Сыночек мой!.. Сынок!..

Этот отчаянный материнский крик, кажется, никогда не утихнет, но вот две женщины в черном с трудом затаскивают несчастную мать назад в квартиру. К дверям подъезда прислонены венки с лентами «Дорогому Сергею от родных», «… от друзей», «… от соседей», «… от одноклассников», «… от Союза «Чернобыль»… Рядом с венками большой портрет, с которого весело смотрит на собравшихся открытое лицо рыжего подростка с серыми глазами.

— Сережка?!. — вырвалось у Ирины, в глазах ее — ужас и боль.

— Ты что, не знала? — спрашивает стоящая рядом зареванная землячка.

— Нет… Не знала… Боже, Боже!.. — стонет Ирина. — Горе-то какое!.. Еще позавчера я его видела во дворе с Джеком...

— Вот позавчера вечером ему и стало плохо… Упал и все… Восемь часов за него боролись в реанимации, — шмыгает носом землячка, — не спасли...

— Господи!.. Детей-то за что?!. — страдает Ирина. — Бедная Лиза!..

— Ее уже трижды откачивала «скорая», — шепчет еще одна женщина рядом.