Сименон и Дениз Уиме - Людмила Григорьевна Бояджиева Страница 26

— Спорим Джо, что ты ни разу не спал с представительницей индейского племени? — Дениз кивнула на смуглую девочку.

— Да эта крошка еще совсем ребенок!

— Она говорит, что ей тринадцать. Но она давно созрела. Я вот созрела в девять лет.

«У малышки огромные черные глаза, внимательно смотрящие на меня, и мне кажется, будто я читаю в них мольбу…  Для нее все дело в том, чтобы не уронить себя в глазах старших, более зрелых чем она, что смотрят на нее с усмешкой.

Я неохотно увожу ее. Меня никогда не привлекали слишком юные девочки, и даже девственницы. Я пошел с маленькой индианкой… лишь потому чтобы не огорчить ее, но понимал, что мы с ней далеко не зайдем.

В побеленной известкой комнате, где на почетном месте висит распятье, а на комоде стоит Богоматерь под стеклом, она сбрасывает красное ситцевое платье, которое скрывает ее тельце, хорошо очерченную грудь, лобок, уже затененный редкими черными волосами.

Она что-то мне говорит, но я не понимаю. Она подает мне знак тоже раздеться и, но я стою неподвижно. Тогда, подходит ко мне — невинная, гордая, вынимает мой член, и начинает ласкать. Смущенный, злясь на себя, я не могу сдержать эрекцию. Тогда она, победоносная, ложится на кровать, раскидывает ноги, и смуглыми, тонкими пальцами раскрывает губы своего полового органа.

Я отрицательно качаю головой, но она недовольно надувает губы. Тогда я заставляю себя ее ласкать и меня удивляет ее реакция, движения уже зрелой женщины. И она не притворяется, ибо вскоре ладонь у меня мокрая, а через несколько секунд она напряглась в оргазме. Меня это радует, я делаю ей знак подниматься и подаю ей платье. Она бегло целует меня перед тем, как закрыть за собой дверь, горделиво подходит к кружку товарок, где снова садится на свое место.

Здесь Ди не участвует в наших играх, но чувствуется что ей легко и радостно посреди своей маленькой свиты.

…  Атмосфера здесь была непринужденная, хотя и без скабрезности, как будто грех и стыд вообще не существовали в этой стране… »

Это не сочинения желтой прессы, а изданные в разных странах «Воспоминания о сокровенном», адресованные Сименоном выросшим детям. С какой естественной простотой описывает Сименон этот эпизод, подчеркивая строгость своего моральный кодекс, запрещающего вступать в сексуальную связь с малолетками. Дух этого первобытного края, этих людей, столь же близких к природе, как и к Богу, (статуя Богоматери и крест над постелью проститутки) позволяет его с придельной откровенностью и нескрываемым удовольствием восстанавливать детали. «Что естественно — то и прекрасно», такова установка Сименона, отметающего табу цивилизации. Вспоминаются его эротические игры с Ди рядом с кроватью семилетнего сына и невинная простота в приобщении Ди к радостям сексуальной свободы в Гаванском борделе. Какие последствия будет иметь его установка на сексуальную раскрепощенность, называемую чаще распущенностью? Видимо, он был столь уверен в своей правоте, что о последствиях не задумывался.

Удивительный человек, этот плодовитый писатель, хорошо знающий, что в своих романах даже описывать страстный поцелуй не стоит. Не тот «формат».

После того, как Сименон бросит писать, он надиктует гору откровенных воспоминаний — двадцать один том! Даже изучив их, трудно разобраться в тайне феномена Сименона — совмещавшего дидактику писателя-моралиста и откровения темпераментного мужчины.

4

«Несмотря на мою внешнюю самоуверенность, я, скорее, человек беспокойный, особенно, во всем том, что касается любимых мною людей, и всегда склонен чувствовать свою ответственность за то, что с ними случается. Мысли о том, что я огорчил кого-то, пусть даже незнакомого человека, достаточно, чтобы вызвать у меня угрызения совести».

Здесь Сименон не лукавит.

Во время прогулки с Жоржем и Марком по пустыне Дениз падает с лошади. Мальчик в ужасе, его отец едва не теряет рассудок от горя — Ди, вероятно, сломала все кости!

Ее отвозят в больницу и до тех пор, пока не прошли обследования, и не был сделан рентген, Жорж буквально сходил с ума от неизвестности. Наконец, выяснилось: Дениз чудом избежала серьезных травм, отделавшись синяками и ушибами. Но врачи хотят подержать ее в больнице.

Это сущий ад для измученного беспокойством Сименон. Он носит в судках больной горячие обеды и ужины по составленному ею меню, он живет в гостинице, расположенной рядом с больницей, он не может ни спать, ни есть и во всем винит себя.

И вот он допущен к больной.

Бледная, обессилевшая Дениз протянула ему горячую вялую руку — у бедного Жоржа едва не разоралось от жалости сердце. И еще — брюки. От возбуждения.

— Меня тебе очень не хватает? — догадалась Дениз. — Я имею в виду, что тебя не тянет сходить на холм к нашим приятельницам?

— Пожалуй, — соглашается он, так как знает, что она пробудет тут еще не меньше недели.

— Возьми двоих, — просит она.

«Ди посылает меня на красный холм и, признаться, меня это устраивает. Почти каждый из наших визитов я находил одну или две новеньких, которых чаще всего и выбирал. Они ни в чем не похожи на женщин, которых находишь в гостеприимных домах Парижа даже самых аристократических, тех домах, куда правоверные жены приходят без ведома мужей, чтобы за час заработать на обновление своего гардероба.

Здесь не существует ничего тайного, нет жеманства, скрытых уловок, мнимой пристойности. Никто не ломает комедию.»

— Ну что? — спрашивает Дениз на следующее утро. — Был там? Они не удивились, что меня нет?

— Я им все рассказал, и они обрадовались, что опасность миновала.

— Ты взял двоих? Кого? Ты должен рассказать мне все в подробностях.

Рассказ Жоржа, очевидно, так живописен, что больная возбуждается.

— Потерпи, милая. Мы не можем делать этого, пока ты не поправишься окончательно.

Январь 1949, Ди только что выписалась из больницы. В доме все еще живет санитарка, мешающая интимному сближению. Жорж удаляет сиделку и сам ухаживает за больной — нежно и внимательно. Однажды, когда он обмывал ее на ночь — всю голую, уже без синяков и ссадин, он робко спросил:

— Ты думаешь, я могу?

— Конечно, идиот!

С третьего месяца интимной жизни с Дениз, Жорж перестал предохраняться, подумав, «будь, что будет!». Ничего не случилось, Дениз не беременела три года, и, наконец, она сказала:

— У нас будет ребенок, Джо. Это будет мальчик я уверена, — после визита к гинекологу, подтвердившему предположение, Дениз светилась радостью.

— Когда? — Сообщение о том, что он еще раз станет отцом, перевернуло Жоржа — большей радости он не мог и