Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только - Павел Федорович Николаев Страница 26

В память о пяти декабристах поэты подняли с места их казни пять сосновых щепок и унесли их с собой.

Следующие встречи друзей проходили на рубеже 1830–1831 годов, затем стали регулярнее, так как Вяземский перебрался на жительство в Петербург.

…Пётр Андреевич прожил долгую жизнь (умер в семьдесят шесть лет), но её вторая половина стала полной противоположностью первой. А. И. Герцен называл его «раскаявшимся сатириком». Вяземский, казалось, делал всё, чтобы опорочить и осмеять идеалы собственной молодости, и получал от младших современников такие экспромты:

Судьба весь юмор свой явить желала в нём,

Забавно совместив ничтожество с чинами,

Морщины старика — с младенческим умом

И спесь боярскую с холопскими стихами.

В отношении «младенческого ума» автор экспромта перегнул палку. Изменение политических взглядов Вяземского на его умственные способности, конечно, не повлияло, а то, что Пётр Андреевич стал другим, он сознавал сам и не скрывал этого:

Лампадою ночной погасла жизнь моя,

Себя, как мёртвого, оплакиваю я.

На мне болезни и печали

Глубоко врезан тяжкий след;

Того, которого вы знали,

Того уж Вяземского нет.

В шести рифмованных строках вся жизнь незаурядного поэта, критика и язвительного памфлетиста; словом, multa paugis[37].

…Интересна характеристика, данная Петром Андреевичем Пушкину:

«Сложения он был крепкого и живучего. По всей вероятности, он мог бы прожить ещё столько же, если не более, сколько прожил. Дарование его было также сложения могучего и плодовитого. Он мог бы ещё долго предаваться любимым занятиям. Часто волнуемый мелочами жизни, а ещё более внутренними колебаниями не совсем ещё установившегося равновесия сил, он мог увлекаться или отклоняться от цели.

Но в нём глубоко таилась охранительная и спасительная сила. Ещё в разгаре самой заносчивой и треволненной молодости, в вихре и разливе разнородных страстей, он нередко отрезвлялся и успокаивался на лоне этой спасительной силы. Эта сила была любовь к труду, неодолимая потребность творчески выразить, вытеснить из себя ощущения, образы, чувства».

«Великодушный гражданин»

Повесть Пушкина «Метель» начинается с фразы: «В коне 1811 года, в эпоху нам достопамятную…» Это её окончательная редакция, а изначально было: «В эпоху, столь живо описанную Ф. Н. Глинкой, перед кампаниею…» Упоминание в повести автора «Писем русского офицера» не случайно: весной 1830 года он вернулся из ссылки, и Александр Сергеевич содействовал изданию его поэмы «Карелия». Это стало началом возобновления их старых дружеских отношений.

Фёдор Николаевич Глинка принадлежал к той категории русских людей, деятельность которых поражает своей разносторонностью, глубиной и оригинальностью. Он — и воин, и гражданин, и поэт, и прозаик, и драматург, и мемуарист, и путешественник, и учёный, и археолог, и организатор народных училищ, и вообще человек необычайно добрый и великодушный, неистовый правдолюб. Одни знают и любят его стихотворения «Тройка» («Вот мчится тройка удалая вдоль по дорожке столбовой») и «Узник», ставшие народными песнями. Другим ближе его величественный гимн «Москва» («Город чудный, город древний»). Третьи предпочитают его вдохновенную прозу.

Глинка многолик в проявлениях своей незаурядной натуры. Поэтому знакомство с его литературным наследием непросто. Но жизнь и творчество человека, которого высоко ценили многие из его великих современников (Пушкин, Жуковский, Крылов, Рылеев и другие), несомненно, заслуживают внимания потомков.

В семнадцать лет Глинка окончил 1-й кадетский корпус, а в девятнадцать уже воевал. В сражении при Аустерлице участвовал в штыковой атаке и был отмечен самим Кутузовым. Отечественная война застала Фёдора Николаевича в его имении Сутоки. Оставив пенаты, он устремился в Смоленск и присоединился к отступавшей армии. В эти тревожные дни появилась его «Военная песнь», в которой уже звучал призыв к народной войне:

Теперь ли нам дремать в покое,

России верные сыны!

Пойдём, сомкнёмся в ратном строе,

Пойдём и в ужасах войны

Друзьям, Отечеству, народу

Отыщем славу и свободу

Иль все падём в родных полях!

Что лучше: жизнь, где узы плена,

Иль смерть, где русские знамёна?

В героях быть или в рабах?

Поэт-воин прошёл дорогами войны всю страну — от её западных границ до Тарутина и обратно. На Бородинском поле он участвовал в «Битве гигантов», как образно называли это сражение. Затем в составе корпуса генерала Милорадовича бился под Малоярославцем, Вязьмой и Красным, участвовал в заграничном походе русской армии. За ратные подвиги Глинка был награждён орденом Святого Владимира IV степени, орденом Святой Анны II степени, золотой медалью и золотой шпагой с надписью «За храбрость», а также двумя иностранными орденами — прусским и баденским. Кроме того, он получил от прусского короля драгоценный перстень.

Но главным итогом отшумевших грозовых лет стали для Фёдора Николаевича, конечно, не воинские отличия и звания, а тот огромный материал наблюдений и фактов, который позволил ему создать замечательный труд — «Письма русского офицера», вышедшие в Москве в 1815–1816 годах и имевшие шумный успех. Восхищённый В. А. Жуковский послал Фёдору Николаевичу своего «Певца во стане русских воинов» с надписью «Ксенофонту Бородина». К. Н. Батюшков писал из Неаполя И. И. Гнедичу: «Один Глинка писывал в походе. Обними его за меня очень крепко и скажи ему, что его люблю и вечно буду любить».

Но значение «Писем русского офицера» Глинки не исчерпывалось их историзмом. Читателей, несомненно, привлекали раздумья автора о судьбе России, его мечта об освобождении Отечества от гнёта и произвола чиновников. Фёдор Николаевич выносил, например, на общий суд решение таких вопросов:

Почётна ль истина в судах?

Всего ль чтут выше добродетель?

Несчастных друг и благодетель

Всегда ль уважен и почтен?

Везде ли совесть чтут законом?

Сирот и вдов внимают стонам?

Выход в свет «Писем русского офицера» совпал по времени с вступлением Глинки в «Союз спасения», первую декабристскую организацию. Вскоре Фёдор Николаевич вместе с М. Ф. Орловым и А. Н. Муравьёвым основал «Союз благоденствия северных рыцарей». Именно тогда в его памятной книжке появились правила, которых он намеревался придерживаться: «Порицать Аракчеева и Долгорукова, военные поселения, рабство и палки, леность вельмож, слепую доверенность к правителям, жестокость и неосмотрительность уголовной палаты, крайнюю небрежность полиции при первоначальных следствиях».

В январе 1820 года на квартире Глинки состоялось совещание руководителей «Союза благоденствия». С докладом о формах правления выступил П. И. Пестель. Все присутствовавшие высказались за республику, только хозяин квартиры склонялся к конституционной монархии. Обнаружился и другой