Сергей Соловьев - Тот самый Янковский Страница 26

Закончились мои французские гастроли, весной 92-го я вернулся домой и… не узнал Москву. Контраст оказался разительным. Четыре часа назад я гулял по залитому огнями, благополучному Парижу и вдруг перенесся в Москву, где все такое… слово не могу подобрать… серое, унылое, безнадежное. Тоска, словно перед концом света. Я ехал по центру родного города и испытывал чувство, будто попал на чужую планету. Больше всего поразили барахолки у Большого театра и «Детского мира». Примерно в то же время в Москве открыли гостиницу «Савой», и бьющая в глаза роскошь на фоне костров на улице и людей, торгующих с рук всякими тряпками, казалась жуткой нелепицей, сюрреализмом. Я остановил машину, выходить наружу не стал – никакого желания не было – и долго-долго смотрел по сторонам. Это моя родина? Я свежеиспеченный народный артист этой страны? Даже мелькнула мысль: «Господи, куда я вернулся? Зачем?» Нет, об эмиграции, конечно, не думал – упаси боже! – но одновременно и не представлял, чем теперь буду здесь заниматься. Кому тут нужны актеры? Не скрою, какое-то время я испытывал ужас от увиденного. Впрочем, тогда все, наверное, ощущали нечто подобное. Кризис усугубился еще и тем, что я сидел практически без работы. В Ленкоме несколько лет не вводился в новые спектакли, тянул старый репертуар, о кино же на время вообще пришлось забыть – туда ворвались новые люди. За производство фильмов брались все, кто хотел. Поскольку думали не о творчестве, а об отмывании денег, то очень скоро количество выпускаемых картин выросло до четырехсот в год – в начале 90-х в России клепали фильмов больше, чем в Индии. Когда эти новые «кинематографисты» окончательно все оккупировали, отодвинув настоящих профессионалов в сторону, я принципиально перестал сниматься. Понимал: нельзя так распоряжаться своей судьбой. Декоративное присутствие на экране меня никогда не интересовало. Играть – так играть! Я отравлен хорошим кино. Конечно, если бы совсем припекло, наверное, поумерил бы гордыню и пошел сниматься, но, к счастью, передо мной не стоял вопрос: на что жить? У меня был кое-какой выход на Запад, возможность участвовать в театральных постановках в Европе. Без этого я, наверное, не выжил бы. Уехать из страны – такое мне в голову не приходило.

К счастью, безвременье закончилось. Кино стали снимать нормальные режиссеры по нормальным сценариям. Я сыграл в «Роковых яйцах», «Ревизоре», «Китайском сервизе», еще нескольких вроде бы приличных картинах, но… Удовлетворения нет ни от одной из последних работ. Вот прежде это случалось многократно, хотя по-настоящему меня распирало от восторга только однажды – в 83-м году. Тогда всерьез боялся захлебнуться от счастья. Все совпало! Я снимался за границей, позвонил жене из Италии, а Люда говорит: «Олег, в Доме кино прошла премьера «Полетов». Ты даже не представляешь, какой успех! Показывали сразу в двух залах, люди сидели на ступеньках, стояли в проходах». Звоню через пару дней: «Олег, сегодня премьера «Влюблен по собственному желанию». Снова народ набился битком. Фильм приняли прекрасно». Представьте мое состояние! А если добавить, что я не просто снимался за границей, а играл у Андрея Тарковского в «Ностальгии», то… Наверное, так бывает раз в жизни. Ведь могло и вовсе не случиться или, скажем, случиться не со мной. Повторяю, я же видел массу прекрасных актеров, которых обделила судьба. Мне повезло больше, и дело не в моей гениальности. Так совпало, карта легла. Я никогда не верил, что буду очень популярным, известным.

Отчасти чтобы преодолеть тяготы второго своего периода, я снял картину как режиссер – по сценарию, который мне понравился. Хотя вообще этот фильм – «Приходи на меня посмотреть» – возник из счастливого стечения обстоятельств. Михаил Агранович, мой товарищ, замечательный кинооператор (мы вместе работали над «Крейцеровой сонатой») позвонил и предложил снять фильм по пьесе Надежды Птушкиной «Пока она умирала…» Эта пьеса шла во многих театрах под разными названиями – во МХАТе спектакль назывался «Рождественские грезы». Сценарий для картины написала тоже Птушкина. Мы с Аграновичем выступили и в основных своих профессиях: я играл роль, он снимал картину как оператор. В кинематографе мы не первый день, но поскольку в режиссуре мы делали первые шаги, вся группа как бы собралась, немного согнула колени и, как ребенка, начала нас вести… Результатом я доволен, во мне начало работать что-то, что дремало до этого момента.

История добрая и смешная – о любви людей моего возраста. У каждой второй женщины судьба героини, которую играет Купченко. Очаровательна Екатерина Васильева, она открылась в новом качестве, тем более что такой мы ее не видели никогда: от нее исходит тепло, доброта. А с Купченко у нас давний дуэт…

Сюжет фильма таков. В канун Нового года человек перепутал двери. Вошел – и произошло сближение совершенно незнакомых людей. Вообще-то я уверен, что чудес не бывает, все равно люди «по группе крови» собираются, вольно или невольно… Эта история мне понравилась тем, что никакой затейливости нет – проблема-то вечная. А вот искреннего человеческого тепла, доброты сегодня явно не хватает. Потому и взялись снимать.

Думаю, что театр и кинематограф оживут. Присматриваю другие интересные сценарии… Начинается ли у меня какое-то третье, новое время?

Семья: клан Янковских

Старые вещи – как уходящая натура… Я помню, как привел впервые в коммунальную комнатку Людмилу Зорину, свою невесту, – познакомить с родными. И все, что осталось от прошлой жизни, все эти штопаные салфеточки, вилки уцелевшие… Можно догадаться, как это выглядело. Но все было сервировано. И моя жена до сих пор об этом вечере помнит. Это воспоминание важно для нас обоих. И очень важно, чтобы семья оставалась семьей. Чтобы собирались все вместе, хотя бы к обеду, хотя бы на даче. Я сумел настоять на этом.

Для меня дороже творчества, сильнее, ближе – семья, очаг, сын, внуки. Другой вопрос, что мне повезло, моя семья, и в частности супруга, помогает мне состояться в моей профессии. И я был бы очень несчастен, если бы у меня отняли возможность заниматься любимым делом. Но родные люди все же важнее… Сегодня я постоянно ощущаю за спиной свой род: сын, внук, внучка…

Моя жена – Людмила Зорина – очень мудрая женщина. Она очень много сделала для того, чтобы наш союз был счастливым. Я тоже приложил к этому немало усилий. Когда мы поженились и вместе работали в Саратовском театре, меня долгое время называли «мужем Зориной». Она была героиней, а я оперяющимся актером. Но в какой-то момент Людмилу стали называть «женой Янковского»… Семье порой бывает очень сложно пройти такие виражи судьбы без потерь. Не всегда были времена, когда Людмила была достаточно востребована в профессии, и нам обоим было от этого тяжело, даже разговаривать было трудно и в глаза друг другу смотреть. Но мы справились.