Рустам Мамин - Память сердца Страница 26

Какие сучья видны были, мы обрубили. Из заготовленного швырка взяли самый тонкий ствол – полегче. Отмерили длину и начали пилить «двумя зубцами» – то, что было в снегу…

К обеду мы смогли своим «оборудованием» сложить в снегу один ряд – по ширине метр и по длине два. Только один ряд! Поняли: чтобы заготовить швырок высотой в метр, нам нужно, сменяя друг друга, работать месяц!

Девчонка рыжая, которая все время молчала, по-моему, к ней вчера лег Касим, тоненько заливисто пропела:

Положу кольцо на камень,

Сама пойду в монастырь!

Ты гуляй, гуляй, колечко,

По ребятам холостым…

Катя на снегу написала цифру восемь, умножила на триста шестьдесят пять дней и сказала, округлив глаза:

– Девчонки, при наших активных стараниях мы отсюда не выедем до начала и даже до конца третьей мировой, не дай бог, конечно, такой войны!

– Надо постараться перестараться! – перечеркнув все написанное на снегу, озадачила всех Рита. – Надо у старушки заказать ведро самогонки, напоить Мих-Миха, – и айда домой, пока только «вторая» идет, и мальчики с нами. Мы их не оставим в беде. Они же… наши!

Ната, что лежала в первый день на печке, подала рассудительный голос:

– С мальчиками надо разобраться…

– Да! Да! – подхватили голоса. – А то они отмалчиваются! Да…

– Что будем делать, Володь? – спросила Катя.

– Если о работе, то самогонкой не обойтись! – я-то уж точно должен был держаться солидно – начальник же! – Не в Мих-Михе дело…

Вторая девчонка, ночевавшая на печке, заявила:

– Я никогда не пила самогонку!

Все дружно загалдели:

– А кто пил?

Я решил обнародовать свой план. Мне казалось, что идея моя – гениальна:

– Из тех швырков, во-он, что лежат в отдалении, по два человека таскаем сюда, уже готовые… – От волнения у меня даже голос осип. Но девчонки перестали галдеть, все как одна уставившись на меня.

– И накладываем на свой, начатый. Заполняем швырок до метра в высоту, а сверху накрываем ряд из своих – свежевыпиленных. Посмотрим, что у нас получится… – Что тут началось! Мои подчиненные запрыгали, завизжали от восторга. Все поддержали.

До вечера мы закончили свой швырок и начали новый – до половины. Подошел к нам десятник, высказал неудовольствие:

– Это все?! А норма?

Девчонки, как одна, возмутились:

– Михал Михалыч, вы же видите, какими пилами работаем! Все, кто проходит, удивляются. Нас переманивают к другому десятнику. А мы от вас не хотим уходить!..

– Ну ладно, но чтоб завтра заготовить три швырка!..

– Попробуем четыре! – хохотнула Зина. – Как, девочки?

– Конечно, конечно! Как говорит бабка: «Ка-а-нешна!.. Осилим…»

После ухода Михал Михалыча мы быстренько нагрузили сани дровами покруглей, да и без сучков отобрали, чтоб кололись легче.

Домой к бабке приехали уставшие, но довольные. Бабка увидела дрова на трех санях по полкубометра – задом – «кормой», как говорят, поплыла… Споткнувшись, села на пенек, на котором дрова колют:

– Ну, детки милаи, мне ентих дров до весны хватит…

– Завтра еще привезем! – окрыленный, заверил я. – Только дрова-то надо на задний двор сносить. А то по дороге мужик нас встретил, говорит, штрафовать нас могут! В лучшем случае…

А произошло по дороге вот что. Навстречу мужик шел, остановил нас и тихо так советует:

– Парни! Вы везете клейменые бревна. Видите кресты? Это значит, кто-то закончил свою норму и сдал работу десятнику. Тот обязан кресты ставить, клеймить. А на дрова только с разрешения правления выдают бумагу. На дрова!.. А у вас отборные бревна, да клейменые!.. Учтите!

Рита быстро смекнула:

– Я скажу, что мы соревновались с Зиной и, чтоб не путали ее и мои бревна, ставила на своих кресты…

– Не будьте дураками! Спрячьте бревна на задворках. Бог в помочь!..

Сложили мы на заднем дворе клейменые дрова, закидали снегом и успокоились. Старушка на радостях большую бутыль самогона принесла. За столом решали вопрос, что делать. Обманывать дальше нельзя, десятник начнет ставить кресты, а там уже стоят!.. Рыжая предложила:

– Все заляпать снегом. Чтоб не видно было! Мы же не обратили на эти клейма внимания – может, пронесет?! – Глаза у нее горели: – Скажем, как Рита предложила…

Меня все-таки терзало беспокойство:

– Если мы уедем, все всем будет понятно. У нас нет ни пил, ни топоров. Какая тут может быть норма выработки?! Тут вины нашей нет. Они сами не подготовили, что надо…

– А если продолжать обманывать – это, пожалуй, преступление! – Я заметил в глазах девчонок испуг и продолжил уже увереннее: – Это и райисполком вскинется, и колхозу попадет!.. Надо просто уехать, хуже от этого никому не будет!

Девчонки загалдели, заерзали:

– Как так? А мы хотели!.. Мы договаривались…

Акрам впервые подал голос:

– Я спрашивал многих. Никому ни разу не давали ни ситца, ни сахара! А лесозаготовки идут больше года!

Зина успокоила разволновавшихся подруг:

– Да ладно! Все будет так, как договорились! – глаза ее были чуть грешны и с лукавинкой. – Уезжаем-то не сегодня!.. Угомонитесь! Давайте сегодня выпьем за отъезд, а завтра – видно будет!

Несколько голосов ее дружно поддержали:

– Гуляем, как взрослые, с частушками…

– Зина, бери гармонь…

Наутро проснулись поздно. На рубку леса не поехали: ночь была шумная, не спали. Зина по-свойски пояснила мне:

– Девчонки еще днем договорились, кто где ляжет и кто, уступив место, перейдет на печь. Поэтому волновались. Но оказалось, зря. Все довольны, никто не обойден… – Она удовлетворенно и совсем по-детски улыбнулась. Улыбка у нее была замечательная: озорная и какая-то заразительная. Еще «довоенная», «иной эпохи»…

Эх, какие это были девчонки! Кому-то может показаться: разбитные, шалые! – Нет! Они были удивительно наивные, скромные и искренние! Просто, попав в экстремальные условия, зараженные духом коллективизма и взаимовыручки, они начали мыслить неожиданно, и, вероятно, даже для самих себя – раскованно…

Глядя на полуголую тетку Лолиту из программы «Без комплексов» или на самоуверенную ведущую «Дома-2» Ксению Собчак, – да мало ли их на экране, раскрашенных, нагловатых, – я вспоминаю, какими же чистыми, без злых бабьих ухмылок были восьмиклассницы шестьдесят лет назад! Никто из них не стал бы кричать в прямом эфире: «Изменяйте мужьям, изменяйте! Это красиво!.. Не думайте ни о чем! У меня было много любовников. Я и сейчас люблю секс!..»

Накануне в течение дня я ловил на себе взгляды Кати. Вечером мы прогуливались с ней по селу. Погода стояла тихая безветреная, и мы вышли далеко за околицу. Возились, бегали. Упали в снег. Я поцеловал ее, хотел расстегнуть куцую мамину шубейку. Она не позволила: «Не надо! Лучше там – в избе, чтоб девчонки видели…» Она не горела желанием. Ей хотелось, чтобы девчонки знали: она тоже с ними. Это не распущенность – это наивная жертвенность. Что-то из романтики детской.