Джим Корбетт - Храмовый тигр Страница 26

Утром, после моего ночного бдения около живого бычка, когда Джин и я завтракали, пришли люди, которые привязывали в разных местах пять оставшихся в живых буйволов, и сказали, что бычок, находившийся у нижнего края оврага, где прошлой ночью кричали замбар и каркер, пропал. Пока мы разговаривали, в Чука прибыл Макдональд, служащий окружного лесничества, перебиравшийся сюда в тот день с Каладхунга. Он сообщил, что заметил следы тигра у нижнего края оврага, где, по его предположению, был привязан наш бычок. Следы похожи на те, какие он видел неподалеку от Тхака, когда в прошлый приезд пытался убить людоеда.

После завтрака Джин и Мак отправились вниз по реке ловить рыбу, а я и Шем Сингх пошли выяснить, что случилось с бычком. Кроме порванной веревки и следов тигра, ничто не указывало на то, что бычок убит. Внимательно приглядевшись, я обнаружил место, где он рогом ковырнул землю. Отсюда начиналась отчетливо различимая кровавая дорожка. То ли тигр заблудился, то ли хотел замести следы, но, протащив бычка несколько миль по труднопроходимой местности, он возвратился с ним к тому же оврагу, откуда начал свой путь. Здесь овраг сужался до десяти футов, и, весьма возможно, тигр залег в нем со своей добычей. Поскольку я собирался всю ночь провести в засаде, то решил присоединиться к рыболовам и пообедать с ними.

Подкрепившись, мы с Шем Сингхом пошли обратно. С нами были еще три человека на случай, если я найду убитого бычка и останусь в засаде: Шем Сингху было бы небезопасно одному возвращаться в лагерь. Я немного всех опередил и, как только приблизился к оврагу, услышал рычание тигра. Края оврага в том месте были очень крутыми и сплошь завалены валунами. Тигр рычал ярдах в двадцати от меня за густым кустарником. В джунглях нет ничего страшнее близкого рычания невидимого тигра. Оно недвусмысленно предупреждает непрошеных гостей не делать ни шагу дальше. Продолжать двигаться по узкому проходу, когда тигр занимает более выгодную позицию, было бы неразумно, и я дал людям знак уходить. Выждав несколько минут, пока они удалились, я стал медленно, пятясь, отступать — единственный безопасный способ избежать нежелательного столкновения с любым животным. Как только мне удалось выбраться из опасного места, я свистнул, люди остановились, и ста ярдами ниже по оврагу я присоединился к ним. Теперь я точно знал, где находится тигр, и не сомневался, что могу справиться с ним, поэтому велел людям вернуться к рыболовам. Но они побоялись это сделать. Ведь ясно, что тигр, рычание которого мы только что слышали, людоед, и лучше оставаться под защитой моего штуцера. Провожать их в лагерь пришлось бы не менее двух часов. Поскольку мы находились в саловом лесу и вокруг не было ни одного дерева, на которое можно было бы взобраться, пришлось разрешить им остаться.

Мы поднялись по крутому откосу, прошли ярдов двести от оврага и свернули влево. Я отмерил шагами еще двести ярдов, мы снова повернули налево и вышли к оврагу ста ярдами выше того места, где находился тигр. Теперь позиционное преимущество оказалось на нашей стороне. Я знал, что тигр не спустится вниз, по оврагу, потому что всего несколько минут назад видал там людей; не пойдет и вверх, так как в этом случае ему не миновать нас. Мы устроились над оврагом на высоте тридцати футов, где не было подлеска, и у тигра оставался единственный выход — идти вверх по склону противоположного холма. Минут десять мы сидели на краю оврага, внимательно осматривая лежавшую перед нами местность. Затем отступили на несколько шагов, прошли тридцать ярдов влево и снова сели. В этот момент человек, находившийся рядом со мной, указывая на другую сторону оврага, прошептал: «Тигр». Я ничего не мог разглядеть, поэтому попросил рассказать, что именно он видел. Оказалось, он заметил, как тигр пошевелил ушами. На расстоянии пятидесяти ярдов уши тигра — плохой ориентир, а поскольку все вокруг было усыпано сухими листьями, я не смог обнаружить хищника. По дыханию людей я чувствовал, что их волнение достигло предела. Вскоре один из них поднялся, чтобы как следует разглядеть зверя; в тот же миг тигр, лежавший головой в нашу сторону, вскочил и побежал вверх по склону. Как только его голова показалась из-за куста, я выстрелил. Пуля, как выяснилось впоследствии, задела шерсть на шее тигра и ударилась о скалу; осколки заставили его высоко подпрыгнуть. Падая, тигр угодил в разросшееся ползучее растение, выпутаться из которого ему стоило большого труда. Увидев, как он барахтается, мы решили, что с ним покончено. Но когда тигр все-таки поднялся и удрал, мне пришлось согласиться с Шем Сингхом, что он даже не ранен. Я пересек овраг и нашел клок длинной шерсти, срезанный пулей, кусочки отбитой скалы, растерзанное растение, но не обнаружил ни капли крови.

Однако я мог и ошибиться: ведь кровь не всегда начинает течь сразу после того, как животное ранено. Следовало разыскать убитого бычка, тогда я на следующий день узнаю, ранен ли тигр. Но найти его было не так просто. Мы дважды обошли весь участок, прежде чем обнаружили бычка в наполненной водой яме глубиной четыре фута, куда тигр запрятал его, по-видимому, чтобы уберечь от шершней и мясных мух. Отправив троих людей обратно к рыболовам (теперь это было безопасно), Шем Сингх и я спрятались возле убитого буйвола и стали прислушиваться к звукам джунглей. Через час, не услышав ничего интересного, мы вернулись в лагерь. Рано утром Мак и я отправились в овраг, где выяснили, что тигр извлек свою добычу из лужи, оттащил ее в сторону и съел, оставив лишь голову и копыта. Отсутствие следов крови там, где он лежал, поедая добычу, говорило, что тигр не ранен.

Когда мы пришли в лагерь, нам сказали, что на другой стороне реки Ладхья в широком овраге убита корова; люди нашли ее и прикрыли ветками. Ибби еще не вернулся из деревни, расположенной в восьми милях вверх по Ладхья, и после второго завтрака Мак и я отправились посмотреть на корову. Крестьяне припрятали ее в полдень, вскоре явился тигр, разбросал ветки и унес свою добычу, не оставив следа волока. В лесу здесь росли только большие саловые деревья, без подлеска, но нам понадобился целый час, чтобы найти корову, спрятанную под огромной кучей сухих листьев. Мак, проявив большую любезность, соорудил для меня махан на ближнем дереве, а я тем временем выкурил несколько сигарет и опустошил его флягу с водой: температура в тени доходила до 110° по Фаренгейту.[24] Затем он помог мне взобраться на дерево и ушел в лагерь. Через час я услышал, как с крутого холма за оврагом скатился камень, затем увидел тигрицу с двумя детенышами. Детенышей, несомненно, впервые вели к добыче, и было чрезвычайно интересно наблюдать за стараниями матери внушить им, какая опасность таилась в том, что они делали, и какую огромную осторожность необходимо соблюдать в подобных случаях. Поведение тигрят было не менее любопытным. Они ступали только по следам матери, ни разу не сделав попытки обогнать друг друга; обходили каждое препятствие, которое обходила тигрица, каким бы незначительным оно ни было; неподвижно застывали всякий раз, как она останавливалась, пройдя несколько ярдов, чтобы прислушаться. Земля была покрыта сухими, как трут, большими листьями, по которым невозможно передвигаться бесшумно; тем не менее тигрята опускали и поднимали лапы так тихо, что их почти не было слышно.