Ури Геллер - Моя история Страница 26

Теперь я понимаю, что может быть какое-то разумное объяснение того что случилось. Например, в том случае, если отец не до конца проверил пистолет. И я бы не поверил в это, если бы кто-то другой рассказал мне всю эту историю. Но берусь утверждать, что пистолет тем не менее был пустой.

Все эти удивительные вещи были лишь прелюдией тех потрясающих явлений, которые еще должны были произойти. А тогда я просто не понимал, что во Вселенной существует какая-то сверхъестественная физическая сила, которая действует через меня. Я и не думал об этом, а только удивлялся тому, что происходит, и страдал оттого, что мне никто не верит.

Когда мы готовились к переезду на Кипр, мне пришлось столкнуться с новыми огорчениями. Во-первых, выяснилось, что я не могу взять с собой собаку. Нужно было снова расставаться с Тцуки, теперь уже навсегда. Один наш друг, который жил на ферме, согласился забрать его к себе. Я нежно обнял Тцуки, поцеловал его в морду и заплакал. А потом долго смотрел, как его уносили по улице. Единственное, что меня утешало, — это то, что он попал в хорошие руки.

Мне было уже 11 лет, и наш переезд для меня очень многое значил. Несмотря на все переживания, связанные с собакой, конечно же, были вещи, которые волновали меня больше Тцуки. Я думал о том, как сложатся мои отношения с отчимом и как вообще я смогу жить в стране, где не говорят на иврите. Мама уже успела побывать на Кипре, пока я был в киббуце, и она рассказывала мне, какое это красивое место. А главное, что Ладислас уже купил мне очень хорошую собаку, и я, естественно, ждал с нетерпением встречи с ней.

В тот день, когда мы уезжали, отец отвез нас в Хайфу, откуда отправлялся наш корабль. В порту было очень много людей: американские туристы, моряки, даже русские. Все было ново для меня и очень интересно. Я постепенно стал забывать грусть, которая неожиданно накатила на меня перед самим отъездом. Мой отец, прощаясь, сказал, что я обязательно вернусь в Израиль навестить его. Мы прошли через таможню и сели на корабль. Отцу разрешили оставаться на корабле до тех пор, пока не раздался сигнал об отходе судна. Я видел, как он еще долго стоял на пирсе, махая нам рукой. Не знаю, о чем он думал тогда. Быть может, он тоже радовался, потому что знал, что я буду находиться в безопасности и что со мной ничего не случится.

Путешествие было прекрасным. Мне разрешили подниматься в рубку капитана, заходить в машинный зал. Словом, я облазил весь корабль. Помню, как Хайфа исчезла в тумане, словно все это было во сне. Мы плыли около двух дней, и меня ни разу не укачивало. По какой-то причине Ладислас не смог нас встретить, и поэтому я помогал маме тащить чемоданы. Потом мы взяли такси и отправились в Никосию, где я увидел маленький газетный киоск. Мне сразу же захотелось отправить отцу открытку в Израиль.

Кипр выглядел иначе, чем я себе представлял. Все здесь носило какой-то арабский оттенок и напоминало мне кадры кинофильма. По пути в Никосию мы проезжали много деревень, и мама объяснила, что некоторые из них турецкие, а некоторые греческие. Турки и греки никогда не жили вместе, и в любой момент между ними могли начаться столкновения. В одной из деревень я заметил красный флаг с белой турецкой звездой, а в другой был вывешен бело-голубой флаг греков. Встречались и лагеря с британскими флагами.

Меньше чем через час мы уже подъезжали к Никосии, которая находится в центре острова, недалеко от побережья. Такси подкатило нас прямо к гостинице, где Ладислас уже ждал нас. Неожиданно для себя именно в этот момент я почувствовал, что он мне нравится.

После теплой встречи он проводил нас в отель. К нему вели массивные каменные ступени, штук десять, а вокруг была установлена изящная железная ограда, напоминавшая мне мой арабский садик.

Отель показался мне довольно большим с красной черепичной крышей, с хорошим садом и гаражом. Он как бы соединил в себе английский и греческий стили. Внутри было 14 или 15 комнат. Мне все очень нравилось. Но самое прекрасное было то, что Ладислас купил для меня двух собак. Джокер был фокстерьером, а Питер — смесь терьеров разных пород. Они тоже меня приняли очень дружелюбно, лизали меня, и мы начали возиться и играть, еще не успев войти в гостиницу.

Внутри была приятная прохлада. Мы вошли в огромный зал со старой, но очень удобной мебелью. А потом отчим отвел меня в мою комнату. Там меня ждал еще один сюрприз — большая коробка на письменном столе. Я подбежал и открыл ее. Можете представить себе мое счастье — внутри была модель красивого голубого «Кадиллака». Я искренне, горячо поблагодарил его и понял, что наконец-то нахожусь дома.

Я прожил в отеле месяц или два, но возникла проблема, связанная со школой. Мой отчим и мама потратили очень много времени, пытаясь выяснить, какая школа была бы для меня лучшей. Школы в Никосии были не слишком хорошие, и к тому же мама считала, что мне нужно пойти в такую школу, где я мог бы научиться английскому языку. В итоге они остановились на школе в Ларнаке, порту, куда мы прибыли. Это была так называемая американская школа. Правда, мне не нравилось, что придется опять жить не дома и приезжать только на каникулы. У меня уже был опыт киббуца, но что поделаешь — другого выхода не было.

Школа была большая, со старым, разваливающимся зданием. Я неохотно попрощался с родителями, и меня повели в общежитие, где было 30 или 40 коек. Почти сразу же я почувствовал острый приступ одиночества, и у меня снова началась «домашняя болезнь». На этот раз в чужой стране, с незнакомым языком. Это было учебное заведение для мальчиков, в основном греческих, но были и несколько ребят других национальностей, среди которых было совсем мало американцев, хотя школа и называлась американской. Занятия проходили в деревянном сарае, который выглядел так, будто вот-вот развалится. Кроме меня, в классе был еще один израильский мальчик, но мы с ним не очень подружились. Большинство моих друзей были англичане, и я быстро начал учиться английскому.

Мы ходили на уроки, играли в теннис и другие спортивные игры. Раз в неделю нам разрешали ходить в Ларнаку в кино. Я покупал мороженое возле того киоска, который увидел, как только мы приплыли.

Все, казалось, было неплохо, но тем не менее я все равно чувствовал себя одиноким и очень хотел домой. Я не мог с собой справиться. Помню, как часто стоял я у дороги, ведущей в Никосию, смотрел на машины, которые ехали в том направлении, и мечтал отправиться вместе с ними.

Я пробыл недолго в школе в Ларнаке, потому что вновь вокруг стало неспокойно. Шел 1957 год. Греки на Кипре требовали воссоединения с Грецией. Британцы выслали архиепископа Макариуса, турки хотели разделить остров. И греческие подпольные силы, объединившись в группировку ЕОКА, терроризировали как британцев, так и турков.