Я умею прыгать через лужи. Это трава. В сердце моем - Алан Маршалл Страница 27

Отец отошел от меня и, приблизившись к лошади, стал поглаживать ее по вздрагивавшей спине.

— Спокойно, спокойно, старина, — говорил он тихим голосом, и лошадь через минуту уже перестала волноваться и повернула голову, чтобы посмотреть на него. — Когда я буду приучать его к упряжи, то надену на него особый ремень, чтобы не брыкался, — продолжал отец. — А что он посмотрел на меня это ничего не значит.

— Папа, можно будет с тобой поехать, когда ты его запряжешь в бричку? — Спросил я.

— Что ж, пожалуй, — произнес он задумчиво, набивая трубку. — Ты мог бы помочь мне, если бы подержал ремень; да, ты очень помог бы мне, но… — тут он пальцем примял табак, — все же лучше мне разок-другой проехаться одному. Далеко я не поеду — это будет простая разминка. Но я хотел бы, чтобы ты посмотрел на него со стороны н, когда я проеду мимо тебя, сказал свое мнение о его пробежке. Это тебе часто придется делать — говорить мне свое мнение о них. У тебя есть чутье на лошадей, право, я не знаю никого, кто имел бы такое хорошее чутье…

— Я буду следить и рассказывать тебе! — воскликнул я, загоревшись желанием помочь отцу. — Буду смотреть на его ноги как проклятый. Я тебе все расскажу о том, как он шел. Я это сделаю с удовольствием.

— Знаю, — сказал отец, разжигая трубку. — Мне повезло, что у меня такой сын уродился.

— А как я уродился у тебя, папа? — спросил я, чтобы поддержать дружеский разговор.

— Твоя мать немного поносила тебя в себе, а затем ты появился на свет. Она говорила, что ты расцветал у нее под сердцем, как цветок.

— Как котята у Чернушки?

— Да, вроде того.

— Знаешь, мне это как-то неприятно…

— Да… — Он помолчал, посмотрел через дверь конюшни на заросли и сказал: — Мне тоже было неприятно, когда я впервые узнал об этом. Но потом я увидел, что это очень хорошо. Посмотри на жеребенка, когда он бежит рядом со своей матерью: он так и льнет к ней, так и прижимается, прямо на бегу. Отец, словно показывая, как это бывает, прижался к столбу. — Так вот, прежде чем жеребенок родился, мать носила его в себе. А когда он появится на свет, то он так и прыгает вокруг нее, словно просится назад. Это все очень хорошо — так мне кажется. Ведь это лучше, чем если бы тебя просто кто-нибудь принес и отдал матери. Если пораскинуть мозгами, то видишь, что все очень хорошо придумано.

— Да, мне тоже так кажется. — Я тут же, на ходу, изменил свое мнение: Я люблю жеребят.

Мне вдруг понравилось, что лошади носят своих жеребят в себе.

— Я не хотел бы, чтобы меня просто кто-нибудь принес, — сказал я.

— Нет, я тоже этого не хотел бы, — согласился отец.

Глава 12

Отец повез меня во двор и сказал, чтобы я смотрел, как он будет смазывать бричку.

— А ты знаешь, — спросил он, приподнимая колесо, — что в субботу будет пикник?

— Пикник? — воскликнул я; меня охватило волнение при одной только мысли о нашем ежегодном школьном празднике. — А мы поедем?

— Да.

Вдруг острая боль разочарования исказила мое лицо.

— Ведь бежать-то я не могу, — сказал я.

— Нет, — отрывисто произнес отец; резким движением он рванул приподнятое колесо и с минуту смотрел, как оно вертится. — Да это и не важно.

Но я знал, что это очень важно. Отец всегда твердил мне, что я должен стать хорошим бегуном и брать призы, как это делал он в свое время. Однако теперь я не смогу завоевывать призы, пока не выздоровлю, а это вряд ли произойдет до пикника.

Не желая огорчать отца, я сказал ему:

— Ничего! Наверно, я бы опять оглянулся назад.

Я был самым маленьким и самым юным участником состязаний по бегу на нашем ежегодном школьном пикнике, и устроители обычно принимали все меры, чтобы я пришел к финишу раньше моих более рослых старших соперников. Мне всегда давали на старте фору, хотя я, по правде говоря, не нуждался в этом преимуществе: я отлично бегал тогда, когда в этом не было особой надобности, но, поскольку я ни разу еще не выигрывал на соревнованиях, все старались помочь мне одержать победу.

Отец записывал меня на эти состязания с большой надеждой на успех. Накануне прошлогоднего пикника, когда я еще мог бегать, как другие мальчики, он подробно объяснил, что мне надлежит делать после выстрела из пистолета. Я с таким увлечением слушал его советы, что за завтраком он сказал:

— Сегодня Алан придет первым.

Для меня это было прорицанием оракула. Раз папа сказал, что я сегодня окажусь победителем, — значит, так оно и будет. Непременно будет. После завтрака, пока шли приготовления к отъезду, я стоял у калитки и сообщал о моей предстоящей победе всем, кто проезжал мимо нашего дома.

Пикник устраивался на берегу реки Тураллы, в трех милях от нас, — в тот раз отец отвез нас туда в бричке. Я сидел с матерью и отцом впереди, а Мэри и Джейн — сзади лицом друг к другу.

Фермеры и жители зарослей, отправляясь на пикник, считали эту поездку прекрасным поводом продемонстрировать качества своих лошадей, и на протяжении всех трех миль, отделявших поселок от реки, колеса экипажей вертелись с неистовой быстротой, а камешки так и летели из-под копыт; каждый старался обогнать соперника, к вящей славе своего коня.

К реке вело шоссе, но вдоль него по лугу шла дорога, проложенная теми, кто хотел испытать своих лошадей, По мягкой земле тянулись три темные полосы — колеи от колес и глубокая рытвина, выбитая конскими копытами. Эта дорога извивалась между пнями, огибала болотца, петляла между деревьями и, дойдя до глубокой канавы, опять возвращалась на шоссе. Впрочем, ненадолго. Как только препятствие оставалось позади, дорога снова, извиваясь, бежала по лугу, пока наконец не исчезала за холмом.

Отец всегда ездил по этой дороге, и наша бричка, к моему восхищению, подскакивала и подпрыгивала на ухабах, когда отец слегка «поглаживал» кнутом Принца.

Наш Принц — горбоносый гнедой жеребец — по словам отца, мог скакать как ошпаренный. У