Сергей Бояркин - Солдаты Афганской войны. Страница 27

Старослужащие повара на кухне не появлялись вообще. Приготовлением пищи занимались исключительно молодые. Старослужащие только отправляли сюда посыльных, чтобы те приносили им еду прямо в роту.

Однажды, когда я работал в варочной, в комнату заскочили двое дедов-поваров. Они сбежали с занятий, прихватив с собой автомат. Настроение у них было игривое. Один из дедов гаркнул молодому повару:

— Тащи что-нибудь пожрать! Живо, бля-я!

Тот сразу исчез в дверях и вскоре вернулся, неся в тарелках котлеты и хлеб. Деды быстро расправились с котлетами, вытряхнули из карманов патроны, забили их в магазины и, хохоча, открыли пальбу короткими очередями по висящим на крюках тушам. Перестреляв все патроны и повеселившись от души, они бросили автомат прямо на пол, крикнув молодому:

— Почистишь пушку и отнесешь на место! — а сами прямиком через окно вывалили наружу и устремились в поле загорать на солнышке.

Как-то раз молодому повару, который то ли не поспевал с приготовлением обеда, то ли сделал что-то не так, вызвали на помощь повара, отслужившего год. Когда он вошел на кухню, весь его внешний вид излучал настоящее бешенство. Схватив лежащую на столе толстую, внушительных размеров доску для резки овощей, он с маху обрушил ее на молодого.

Заслышав за перегородкой шум и крики, я и еще двое курков через большую щель стали с интересом наблюдать за тем, что происходило в варочной.

Старший повар размахивался доской и бил ею молодого со всей силы. Под его ударами молодой свалился в ванну с водой, куда мы кидали очищенную картошку, и, будучи не в силах встать, лишь укрывал голову руками, а после каждого удара из него вырывался жалобный крик.

Несмотря на изобилие сотрясающих воздух ругательств, я так и не понял, в чем состояла вина молодого.

Наконец повар-наставник воспитание закончил, бросил доску и закурил. Прохаживаясь из стороны в сторону, он заметил нас — курков — работающих за перегородкой, где мы чистили картошку. Видимо, от нечего делать ему захотелось пообщаться, и он зарулил к нам и разговорился. Настроение у него сразу переменилось. С нами он шутил, смеялся, трепался обо всем: сразу видно — уже отошел сердцем. Мы для него были просто равные собеседники, потому что не вместе служили, и наша призывная молодость для него особого значения не имела. Повар по манере разговора и чисто внешне был очень похож на отпетого уголовника. К тому же это схожесть усиливалась отсутствием у него нескольких передних зубов, но он ничуть не смущался этого дефекта и хохотал во весь рот. Когда же разговор зашел о том, что учебка не вечна, и что скоро нам придется разъезжаться, повар оживился еще больше:

— Вы счастливчики, что попали в ВДВ, а не в какие-нибудь там чмошные войска! В стройбате вас давно бы уже отпидарасили — там молодых первым делом ставят раком и прут в ж… и защеку суют! Даже не разговаривают! Ой, бл… что там творится! Страшное дело! Порядки — как на зоне! С самого начала как зап. дят, так и пропал — два года на других пахать будешь. Что стройбат, что зона — один, бл… х… в ж… разница!

Сделав глубокую затяжку, повар продолжал:

— У нас дисциплина, но порядок! Законы строгие. Год оттарабанил — не е. ет! — дальше жить можно! Служба тяжелая — понятное дело, но все ее тянут!

Мы, покуривая, внимали каждому его слову:

— Значит, поначалу тяжело будет?

— У-у-у!!! — радостно закивал головой повар. — Когда в часть прибудете, челюсти только так лететь будут! Вы учебку всегда добрым словом вспоминать будете, как детский сад!

МАЛЫЙ ДЕМБЕЛЬ

В последний день перед отъездом я и Смолин Андрей были назначены посыльными в штабе полка. Никаких особых дел в штабе не было, и потому весь день мы коротали пустой болтовней. Но вот подошло время сдавать наряд. Мы нехотя прошлись по коридорам, которые нам предстояло мыть. На втором этаже находился важнейший объект уборки — туалет для офицеров. Заглянув туда, Андрей сморщился и скорей отвернулся:

— Фу-у…твою мать! — что могло означать только одно — унитаз забит полностью.

Заглянул туда и я. Передо мной открылась безрадостная картина — было от чего впасть в уныние.

— Черт бы их побрал! Бумагу накидали прямо в унитаз — ясный х… забьется. Теперь как его пробивать?

Мы в неопределенности посмотрели друг на друга — кому убирать? Работа явно непристойная, унижающая достоинство десантника. Все нутро противилось приступать к выполнению этого дела.

— Слушай! — оживился Андрей. — Кажется, придумал!

Он отложил ведро со шваброй:

— Жди, я щас, — и умчался в направлении находящейся рядом стройки. Там наши же прикомандированные курки строили небольшой домик. Через пять минут Андрей спешил обратно, держа в руках молоток и несколько штук здоровенных гвоздей:

— Сейчас уладим!

Он приметил гвоздь к краю двери, около ручки:

— Нашли дураков с говном возиться!

Под резкими ударами молотка гвоздь мощно прошил дверь и косяк, наглухо сцепив их между собой.

— Главное наряд сдать! Сегодня офицеры уже разошлись по домам — так что сюда никто не сунется. А завтра утром мы уезжаем — вот тогда и пусть разбираются!

Андрей таким же образом заколотил оставшиеся гвозди вдоль всей высоты двери. Открыть ее теперь было невозможно — только выламывать.

— А-а, после нас — хоть трава не расти!

Я высоко оценил солдатскую смекалку Смолина, обрадовавшись, что одно дело уже позади. А еще оставалось помыть пол в коридорах.

— Ну что, — начал я. — Времени уже почти не остается. Надо шевелиться.

— Что, работать любишь? Полежи — пройдет! Херня это все! Меня в прошлый раз прапор научил, как надо действовать. Здесь же штаб полка — можно и других припахать!

Он подошел к столу, на котором стоял телефон и стал листать книжку со списком телефонных номеров части в поисках подходящего абонента:

— Та-ак, где тут механики… — и, сняв трубку, набрал номер.

— Алло! Дневальный третьей роты?.. Зови дежурного!.. Дежурный? Это звонят из штаба полка! Срочно посылай сюда двух дневальных или еще кого… Да!.. Пусть прихватят с собой швабры и ведра!.. В распоряжение посыльных. Через две минуты чтоб были! Все!

— Что, думаешь придут? — ухмыльнулся я. А у самого кошки на душе скребут:

— Как бы самим не влетело!

Андрею тоже было неспокойно — обманным путем привлекать к работе других — дело рисковое.

— Должны прийти, куда денутся. Вот увидишь — все будет путем! Здесь главное — не вызывать из своей роты — раскусят. В роту разведки тоже лучше не звонить — они себя уважают, обязательно отправят дневальных — чтобы те нам вломили — а потом вернутся и доложат своему дежурному о выполнении приказа.