Последний старец - Наталья Анатольевна Черных Страница 27

class="p1">Если в предыдущем акте обследования Афанасьевской с/х артели от 16 октября 1923 г. на первом месте стояла производственная деятельность общины, а идейно-политические аспекты обрисовывались в последнюю очередь, как не столь необходимое, но вынужденное P.S., то в докладе комиссии из представителей уездного и волостного исполкомов, комитета РКП (б) и губернской прокуратуры главное обвинение носило идеологический характер:

«Организация артели имела своей целью сохранение существовавшего женского монастыря со всеми его обрядовыми сторонами, что и было достигнуто сохранением института прежних руководителей монастыря и участием членов артели в обслуживании всех потребностей монастыря в ущерб основному делу — работе по сельскому хозяйству».

Комиссия «не заметила» ни того, что Афанасьевская община обеспечивает продовольствием не только себя, но богодельню и Дом ребенка, а также продает продукцию в другие организации, ни того, что артель в короткое время отремонтировала сгоревший западный корпус, а также общую баню под железной крышей на каменном фундаменте, построенную еще в 1896 году, была обшита тесом ветряная мельница в том же 1921 г., произведен ремонт общей прачечной на средства артели, капитальный ремонт каретника и амбара у мельницы, частично отремонтированы малая деревянная прачечная под деревянной крышей с пристройкой для зимовки пчел, два харчевых амбара — один каменный с подвалом, покрытый железом, другой деревянный, дом для скотины хотя сам скотный двор, которому было уже полвека, требовал ремонта (обнесенный с наружной стороны каменной стеной, он стоял на каменных столбах, под железной крышей, здесь находились стойла для коров, конюшни, каменная водогрейка) но средств и рабочих рук не хватало, латали, где что могли. Но комиссия утверждает, что «ремонта построек с 1918 года произведено не было, некоторые крыши зданий не покрашены и приходят в разрушение. Мертвый сельхозинвентарь ремонтируется не в полной мере, например, имеются неисправные машины, несмотря на потребности в них в настоящее время».

Далее следуют обвинения по пунктам агрономическим и животноводческим.

Выводы комиссии были безапеляционны:

«На основании изложенного комиссия полагает: 1. Ввиду того, что с/х артель состоит из лиц, лишенных избирательных прав, согласно п. Г ст. 65 Конституции РСФСР, а также нарушение пп. 2,3,6,16,19,22,24,25,31 и 32 нормального устава с/х трудовых артелей и на основании ст. 35 того же устава Афанасьевскую женскую сельскохозяйственную артель ликвидировать».

Акт был составлен 16 августа 1924 года. Всего полтора месяца давалось насельникам обители, чтобы собраться с пожитками. Да и какие пожитки? Кровать, стол, два стула да смена белья, как немощным старикам, которым идти некуда, кроме как в дом престарелых? Дети-сироты «передавались в распоряжение» Мологского УОно. Всем остальным «предоставлялось право» работать в другой сельхозартели, но ведь «право» это еще не гарантия.

Каким-то чудом — именно чудом, заступничеством Тихвинской Богоматери, усердными молитвами сестер — вместо ожидаемой ликвидации Афанасьевская трудовая артель сумела заключить долгосрочный — на три года — договор с Мологским Уземуправлением: «Мологское Уездное Земельное Управление, именуемое далее УЗУ в лице заведующего тов. Круглякова Дмитрия Алексеевича, имеющего юридический адрес: г. Молога, Республиканская улица, дом 77, с одной стороны, и Мологская с/х трудовая артель, именуемая далее — Артель, в лице представителей: Самойловой Ольги Николаевны и Борисовой Анны Ивановны, имеющих юридический адрес: местечко Афанасьеве, Мологской волости и уезда — с другой стороны, заключили настоящий договор в нижеследующем:

1. УЗУ сдало артели в аренду на срок 3 (три) года с первого апреля тысяча девятьсот двадцать пятого года (1925 г.) по первое (1) апреля тысяча девятьсот двадцать восьмого (1928) года дом каменный двухэтажный с трех сторон западной, северной, южной и к ним примыкает каменный корпус одноэтажный с восточной стороны…»

Далее следует описание других монастырских построек, т. е. артель, которая по договору даже не именуется Афанасьевскою (должно быть, из осторожности, вне связи с бывшим Афанасьевским монастырем) арендует бывшую Афанасьевскую обитель у Земельного Управления. Вообще надо отметить, что Уземуправление, как новый хозяин обители с 1918 года, на протяжении целого десятилетия, как могло, оберегало Афанасьевскую общину от многих покушений со стороны Наробраза, Исполкома, представительных комиссий и т. д. Видимо, и заведующий Д. А. Кругляков с пониманием относился к артельщицам-монахиням, во всяком случае, обитель на три года оставили в покое. Способствовал этому и другой заведующий Мологским УЗУ Иван Петрович Бакушев, сменивший Круглякова на этом посту.

Обвиненные в уклонении «от участия в общественном строительстве», сестры обители, как могли, старались участвовать в новой советской жизни, выполнять все постановления.

Отец Павел рассказывал: «Как-то раз приходят, говорят нам: — Есть Постановление! Необходимо выбрать судебных заседателей из числа членов Афанасьевской трудовой артели.

От монастыря, значит.

— Хорошо, — соглашаемся мы. — А кого выбирать в заседатели?

— А кого хотите, того и выбирайте.

Выбрали меня, Груздева Павла Александровича. Надо еще кого-то. Кого? Ольгу-председательницу, у нее одной были башмаки на высоких каблуках. Без того в заседатели не ходи. Мне-то ладно, кроме подрясника и лаптей, ничего. Но как избранному заседателю купили рубаху хорошую, сумасшедшую рубаху с отложным воротником. Ой-й! зараза, и галстук! Неделю примеривал, как на суд завязать?

Словом, стал я судебным заседателем. Идем, город Молога, Народный суд. На суде объявляют: «Судебные заседатели Самойлова и Груздев, займите свои места». Первым вошел в зал заседания я, за мной Ольга. Батюшки! Родные мои, красным сукном стол покрыт, графин с водой… Я перекрестился. Ольга Самойлова меня в бок толкает и шепчет мне на ухо:

— Ты, зараза, хоть не крестися, ведь заседатель!

— Так ведь не бес, — ответил я ей.

Хорошо! Объявляют приговор, слушаю я, слушаю… Нет, не то! Погодите, погодите! Не помню, судили за что — украл он что-то, муки ли пуд или еще что? «Нет, — говорю, — слушай-ка, ты, парень — судья! Ведь пойми, его нужда заставила украсть-то. Может, дети у него голодные!»

Да во всю-то мощь говорю, без оглядки. Смотрят все на меня и тихо так стало…

Пишут отношение в монастырь: «Больше дураков в заседатели не присылайте». Меня, значит», — уточнил батюшка и засмеялся. Случай этот произошел уже незадолго до закрытия монастыря — году в 1928-м, Павлу Груздеву шел восемнадцатый год. Вернувшись на родину из Саратовской губернии, семья Груздевых долгое время бедствовала: «Тятя ночь караулил деревню— ночной сторож, день плел лапти, а мама ходила по деревням и продавала, этим кормились».

«Нищие и голодные, — вспоминал отец Павел, — а всё равно 3 марта 1921 года родился брат Алексей». Постепенно, многими трудами, дела Груздевых стали выправляться — летом 1921 года «хлеба намолотили, картошки накопали и сена накосили да ощо стог продали и в деревне Новоселки у Миши Клопика купили телушечку».

«Тятя напилил в лесу бревен, как вывезли — не помню, дали