Михаил Кольцов - Испанский дневник Страница 27

6 сентября

Толедо было видно издали, замок Алькасар курился на высокой горе дымом двух разбитых башен, фиолетовая лента Тахо круто опоясывала город. На старинных мостах люди в костюмах мексиканских бандитов, в остроконечных соломенных шляпах, с шелковыми цветными лентами на винтовках проверяли въезд и выезд. Они куда-то унесли удостоверение Мигеля и вернули его, шлепнув на печать военного министерства свой штемпель: «Анархисты Толедо, НКТ-ФЛИ». Пушка стреляла по Алькасару каждые три минуты, из четырех снарядов в среднем разрывался один.

Крутые и узкие улицы были прелестны, но, подымаясь по ним, Мигель забыл, что это и есть улицы Толедо, заманчивого, тревожного сна его юности, трагического Толедо инквизиторов и озорных гуляк со шпагами, прекрасных дам, лиценсиатов, еврейских мучеников на кострах, хранилище самого таинственного, что он знал в искусстве, – магнетической силы продолговатых, чуть-чуть юных припухлых и старческих лиц на полотнах Греко, его кавалеров и отроков в стихарях, гипнотизирующего взгляда их непарных различных глаз. Всегда казалось, что если он каким-нибудь чудом окажется в Толедо, он, как паломник, не оглядываясь, пройдет к заветному дому, изученному по альбому и снимкам, минует низенький сухой сад, разостланный по жесткой кастильской земле, через двор и старую галерею с узкими колоннами, в простую прохладную студию непонятного художника…

Вместо этого он вместе с дружинниками, под отчаянную ружейную трескотню, мимо скульптурных порталов мрачных маленьких дворцов, мимо остова разбитого автомобиля, в чьих внутренностях копошились и шалили дети, мимо рухляди, мебели, шкафов, пианино, матрацев, вытащенных на улицу из разбитых домов, поднялся на площадь Сокодовер, примыкающую к крепостной стене Алькасара.

Центр площади был под огнем мятежников, под аркадами все перебито, пули прыгали по грудам стекла и подымали мелкие тучки пыли. У входов на площадь с трех сторон стояли баррикады, перед ними в мягких плюшевых креслах и в качалках сидели стрелки в красно-черных шапках, с красно-черными галстуками. Трескотня разгорелась потому, что к баррикадам подошло целое сонмище кинооператоров и репортеров. Здесь был огромный пьяный француз из Барселоны с лицом-задом, с двумя камерами и помощником, далее американцы из «Фокс-Мувитона» и испанские фотографы из Мадрида. Они приказывали дружинникам принимать позы, прикладываться к винтовке, палить. Мятежники в замке решили, что это атака, и начали ее отражать. У баррикад и по переулкам бродили корреспонденты, писатели, художники. Они брали интервью у анархистов, зарисовывали их в альбомы, расспрашивали о переживаниях. Сюда приехала Андре Виоллис, с нею Жорж Сориа из «Юманите», долговязый корреспондент из «Дейли уоркер», тут же несколько больших американских газетных чемпионов. Они спорили о том, когда может быть взята крепость, и о принципиальности поступка фашистов, заперших у себя в крепости заложниками жен и детей толедских рабочих. Виоллис и Сориа считали это образцом фашистского цинизма. Американцы доказывали, что и всякий другой на месте осажденных поступил бы так. «Итс лоджикл!» («это резонно» – англ. – Примеч. ред.) – восклицали они. Потом все вместе пошли искать обед, но его уже успели сожрать в гостинице кинооператоры.

7 сентября

Металлургический завод компании «Сосиэдад комьерсиаль де нэрос» в Мадриде подвергнут «инкаутации». Слово это никто не может перевести ни на какой язык.

По приблизительному смыслу это значит «взятие в руки». Инкаутирует государство, или профсоюзы, или комитеты Народного фронта. Подвергаются инкаутации заводы, универсальные магазины, склады, промышленный и сельскохозяйственный инвентарь и даже редакции газет.

Инкаутация имеет в разных случаях разные причины и поводы.

Это прежде всего управление предприятиями, которые покинуты сбежавшими хозяевами – фашистами.

Это также реквизиция производства прямого или косвенного военного значения.

Это и поддержка тех отраслей промышленности и торговли, которые из-за мятежа и военной обстановки вынуждены закрываться, обрекая свой персонал на безработицу.

Это иногда и просто беззаконие, к тому же бесцельное, когда инкаутируются мелкие предприятия и лавчонки.

Различны и формы и степени инкаутации.

Это и полная конфискация предприятия, и его временная реквизиция, и так называемая «интервенция», то есть вмешательство в работу предприятия путем назначения государственного или профсоюзного представителя с широкими полномочиями.

Это прикомандирование государственного контролера к бухгалтерии предприятия.

Это, чаще всего, рабочий контроль над предприятием, под руководством профсоюза, – контроль, который часто переходит в полное управление.

Все виды государственного и общественного управления частными предприятиями объединены в Национальном совете по инкаутации при правительстве республики. В совет входят представители всех ведомств и всех партий Народного фронта. Порядка здесь, впрочем, мало. У совета нет точных данных, сколько и каких предприятий подверглись инкаутации. Каталония имеет свой комитет и данных пока не прислала. По грубому подсчету, по всей территории, свободной от мятежников, насчитывается около восемнадцати тысяч инкаутированных единиц. Из них в Мадриде – две с половиной тысячи, в Барселоне – около трех тысяч. Цифры эти, по-моему, преуменьшены по крайней мере вдвое.

В Мадриде полностью инкаутированы, во-первых, все крупные предприятия тяжелой промышленности – металл, химия, топливо; во-вторых, все виды транспорта, его ремонта и обслуживания; в-третьих, крупные торгово-распределительные аппараты – универмаги, тресты хлебных лавок, закусочных, баров; в-четвертых, коммунальные предприятия – свет, газ, вода, телефон, находившиеся в руках частных компаний; в-пятых, разного рода фабрики, заводы и магазины, брошенные их бежавшими хозяевами.

Первоочередные задачи совета по инкаутации – это приспособить все управляемые им производства для нужд обороны, освободиться от импорта некоторых видов сырья и полуфабрикатов, обеспечить снабжение фронта и тыла. Но совет оказывает влияние и на менее важные производства. Он, например, устраивает банковские ссуды предприятиям второстепенного значения, которые оставлены владельцами без оборотных средств, или вмешивается в финансы предприятия, обеспечивая выдачу заработной платы.

На заводе «Сосиэдад коммерсиаль де нэрос», который я посетил, дела сложились так.

Завод имел тысячу рабочих, вырабатывал железные конструкции, арматуру для бетона и несгораемые шкафы. Принадлежал испанскому анонимному акционерному обществу с капиталом в шесть миллионов песет. Фашистский мятеж застал завод на шестой неделе ставки – рабочие добивались увеличения зарплаты на восемь процентов и сокращения рабочей недели с сорока четырех до сорока часов. Большинство – две трети – рабочих принадлежит к Социалистической федерации труда. На другой день по окончании ночных боев на пустой завод явились представители Анархистской конфедерации труда со своими рабочими и начали производство кузовов для бронированных автомобилей. Несколько дней на заводе была неразбериха. Затем состоялся общезаводской митинг; был переизбран завком. Из одиннадцати членов, намеченных в цехах, восемь членов от Социалистической федерации труда, в их числе два коммуниста, я три члена от Анархистской конфедерации. Завком удалил посторонних с завода и возобновил работу.