Сопротивление большевизму. 1917-1918 гг. - Сергей Владимирович Волков Страница 27

Мы вышли. За нами вышли юнкера-константиновцы.

– А эти назад прибежали, – рассказывал капитан. – Когда они стали выезжать на Невский, им преградили путь броневики и отняли у них орудия, которые теперь против дворца направлены. А эти молодцы, как-то вырвались к просят идти на выручку. Сделать вылазку. Эх, дела, дела.

Но вот мы подошли к выходу под арку. Несколько близких выстрелов густым эхом отозвались под нею.

– Вперед, Александр Петрович! – воскликнул капитан и бросился к воротам. За ними я и юнкера.

Баррикады были освещены. Юнкера стояли на своих местах, готовые скорее быть растерзанными, чем сойти с мест. Пулеметы, налаженные, торчали на местах. Баррикады оказались высокими и довольно удобными, с родами траверсов из перешеек, сложенных также из дров. Обойдя баррикады, капитан нашел, что защитников их недостаточно и что, кроме того, они слишком утомлены, а поэтому приказал заменить их первой ротой, что немедленно и было мною исполнено. И только юнкера расположились по местам за баррикадами, как открылся огонь по дворцу, фонари погасли, и мы очутились снова в темноте.

– Откуда стреляют? Ни черта не видно, – неслось по баррикаде.

– Спокойствие соблюдать! – отдавал распоряжение капитан. – Огонь открывать только по моему приказу. Черт его знает, кто может идти к нам, – обращаясь ко мне, говорил он. – А я вот, что сделаю: вперед дозоры выставлю. – И, приняв решение, капитан начал назначать юнкеров в дозоры.

Но вдруг снова загорелся свет в высоких электрических фонарях, стоящих по бокам ворот. И снова стало светло как днем. И снова, раздались выстрелы и щелканье пуль о стены дворца.

– Свет потушить, – кричал капитан. – Свет потушить, – бегая вокруг фонарей и ища выключатель, кипятился капитан, наблюдая, как звуки пуль, ударявшихся о стены, постепенно снижались с верха к земле. – Александр Петрович, бегите во дворец и найдите собаку-монтера и приведите сюда, – приказал он мне.

– Я ранен в руку, – спокойно отходя от пулемета, так же спокойно доложил юнкер.

Смотря на юнкера, на его спокойствие, написанное на его лице, и на Георгиевский солдатский крестик, мне неудержимо хотелось схватить и поцеловать эту раненую руку. Но я сдержался и стал отвязывать бинт, прикрепленный к поясу.

– Оставьте, Александр Петрович, – заметил капитан. – Он пойдет в лазарет в третий этаж. Да скорее бегите за монтером! – крикнул мне капитан, топнув ногой, и я исчез в воротах.

«Куда бежать, где искать? Дворец огромен, черт, до утра проплутаешь в нем! Ага!.. в столовую! – случайно сообразил я. – Там старые придворные лакеи, они все, конечно, знают. Живо, скорее, каждая секунда дорога», – мчась изо всех сил легких, подгонял я себя. Подбежав к столовой, я наткнулся на двух бритых служителей, над чем-то хохотавших.

– Где монтер? Где – откуда дают свет на наружные ворота, – набросился я на них с вопросами.

Озадаченные моим появлением и вопросами, они замолчали.

– Живо отвечайте. Я вас спрашиваю, где здесь во дворце монтерная?

– Я не знаю, – заговорил один. – Сейчас никого нет, все разбежались, вот только господа офицеры изволят погуливать тут, – сладенько, цинично улыбаясь, ответил пониже ростом.

– Издеваешься скотина! – И вдруг, неожиданно для себя, я ударил его в лицо. – Говори, где монтерная, – выхватывая револьвер из кобуры и суя его в лицо другому, давился я словами.

– Ой, убивают, караул! – закричал первый, куда-то убегая.

– Сейчас, сейчас, ваше сиятельство. Я покажу, – сгибаясь, засуетился спрошенный.

– Ладно. Иди скорее, – торопил я его, уже не выпускал револьвера из рук. – Ну скорее, бегом. Времени нет. Жирная сволочь, – ругался по-извозчичьи я.

Мелькали какие-то двери, переходы. Попадались юнкера, куда-то спешащие, а мы бежали из одного коридора в другой. Наконец остановились перед железною дверью.

– Здесь, – запыхавшись, объявил, останавливаясь лакей.

– Отворяй! – приказал я ему. Лакей начал стучать. Прошло несколько секунд, показавшихся вечностью, и дверь открылась. Еще моложавый маленький человек в кожаном переднике на жилетку, увидев меня с револьвером, поднял руки вверх. Но я не заговорил с ним и, быстро обернувшись, чисто инстинктивно приказал жестом выпрямившемуся лакею войти в комнату, и когда он это исполнил, я опустил револьвер и объяснил монтеру свое желание.

– Не бойтесь, – успокаивал я, – я не большевик, а офицер, как вы можете видеть по моей форме. И скорее, пожалуйста, погасите свет у ворот на площади.

– Слушаюсь, ваше высокоблагородие, – засуетился около распределительной доски монтер. – Слушаюсь. Сию минуту. Готово, ваше высокоблагородие, – объявил он, отходя от доски и смотря на мои руки.

– Спасибо. Отлично. А теперь выходите оба отсюда. А вы дайте мне ключ от этой комнаты, – обращаясь к монтеру, потребовал я.

– Слушаюсь. Сейчас. Ах Боже мой, где же ключ? Ищи ключ на кожаном шнуре, – мечась по комнате, попросил он лакея, но тот уже выскочил и несся по коридору восвояси.

– Живо, живо, – торопил я.

– Есть, – радостно завопил монтер, подавая ключ.

Я взял его и пробовал закрыть и открыть дверь. Замок действовал хорошо.

– Ну, идемте. Свет оставьте здесь гореть. Вы будете находиться при мне, – говорил я ему, когда мы зашагали обратно, направляясь к выходу, к главным воротам.

– А что, ваше высокоблагородие, – расспрашивал он меня, – вы из отряда его превосходительства генерала Корнилова будете?

– Почему вы это думаете? – задал я ему вопрос.

– Да уж наверное не иначе. Уж вы больно решительно действуете, не то что здешние господа офицеры. Собрались с юнкерами нас защищать, а сами все гуляют.

«Да, да, вас защищать, – думал я, – да я тебя бы уже отправил на тот свет, если бы не нужда в тебе». Но вот мы вышли к комендантской. «Ага, – сообразил я. – Я оставлю его и ключ у юнкеров связи. Это будет надежнее и целесообразнее». И я вместе с ним вошел в комендантскую. Комендантская была полна. Все одновременно говорили, кричали. Я провел к стене у шкафа монтера и, сдав его юнкерам связи и заявив им, что они мне отвечают за него и за ключ своими головами, стал прислушиваться к происходящему. Оказалось, в центре ударниц, инвалидов-георгиевцев и откуда-то взявшихся юнкеров Павловского военного училища, которых во дворце не было, стоял комендант обороны дворца. Вся эта публика, волнуясь, с возбужденными глазами, а ударницы со слезами на них, умоляли, требовали от коменданта обороны сделать вылазку на Главный штаб, где, по их сведениям, писаря перешли на сторону Ленина и, обезоружив и частью убив офицеров, арестовали генерала Алексеева[23].

– Мы должны выручить генерала Алексеева. Это единственный человек, ради которого стоит жить. Только он спасет Россию, а они его замучат! – кричали, перебивая друг друга, просящие.

– Уже, говорят, с него сорвали погоны, –