Ольга Адамова-Слиозберг - Путь Страница 27

И все-таки труд нас спасал. Среди "политиков" была категория людей, отказывавшихся от труда. Многие женщины боялись тяжелого труда. Одни находили у себя сотни болезней и предпочитали получать пониженную норму питания, но не надрываться на работе, другие (гораздо реже) шли на сближение с начальниками, и те устраивали их на легкую, блатную работу. Почти все уклонявшиеся от работы погибли. Те, кто шел на проституцию, потеряли внутренний стержень, упорство, собранность, гордость. При первой же неудаче, попадая на общие работы, они погибали под их тяжестью. Те, кто не работал, ссылаясь на отсутствие сил и болезни, погибали от голода, а также от духовного расстройства, вызванного отсутствием могучего отвлечения — труда, требовавшего напряжения всех физических и духовных сил. Бывали случаи, что погибали и те, кто работал, но гораздо реже. Так было у женщин,

У мужчин же за один-два золотопромывочных сезона самый здоровый мужчина превращался в инвалида.

Мужчины, естественно, не могли любить труд, который их убивал, и с ужасом говорили о приисках.

"Чертово колесо"

Маленький лагпункт, который мы прозвали "Чертово колесо", состоял из двух рабочих палаток, домика, где жила охрана, и палатки бригадира. Население "Чертова колеса" — сорок пять человек. Сорок заключенных женщин, из которых тридцать три жили в рабочей, "политической" палатке, а семь — в палатке, получившей название "веселой".

В нашей рабочей палатке были нары. Собственного имущества не было почти ни у кого, постели укрывались солдатскими одеялами, подушки были набиты соломой. Днем там никто не оставался, кроме старушки дневальной, топившей печи.

Вечерами рано ложились спать, измученные тяжелым трудом. Иногда попадала в барак книга и кто-нибудь вслух читал при свете самодельной коптилки.

Собирались на нарах группами и тихо разговаривали, чтобы не мешать спать измученным женщинам.

Совсем другая картина была в "веселой" палатке. Там стояло семь деревянных кроватей, покрытых розовыми, голубыми, цветастыми одеялами. Подушки с вышитыми наволочками. На наволочках изображены красивые, с глазами в пол-лица, девицы, голубки, цветы и вышиты надписи, вроде "Приснись мне, милый, люблю, нет силы" или "Днем и ночью без тебя нет мочи". Над постелями висели самодельные коврики из мешков с вышитыми кошками, лебедями, цветами, японками. На столе стоял предмет нашей зависти — настоящая керосиновая лампа со стеклом. Девицы из "веселой палатки" работали отдельно от нас и приходили с работы гораздо раньше, часа в два-три. Кроме тою, они часто болели и получали разрешение не выходить на работу. В этой палатке веселились далеко за полночь. Визжала гармонь, визжали пьяные голоса девиц, хрипели мужские.

Организатором веселья был бригадир, Сашка Соколов, одесский жулик, хитрый и ловкий, как черт. Он завел довольно выгодное предприятие, принимал гостей с соседних приисков, угощал их спиртом, приятной беседой, обществом девиц. С нами Сашка тоже неплохо ладил, ему надо было, чтобы мы не жаловались и работали. Чтобы мы не жаловались, он организовал нечто вроде карантина: в течение года, пока мы там пробыли, нас не выпускали из поселка, к нам никто не приезжал из начальства. Работать мы были вынуждены, потому что иначе нас не кормили. В остальном Сашка нам не надоедал, и мы даже отчасти любили его. потому что он ни во что не вмешивался и не воровал у нас продукты. Ему не надо было воровать. Человек коммерческий, он умел получать солидные доходы от гостей, посещавших "веселую палатку".

Формально расселялись по статьям: бытовые — в "веселой палатке", политические — в рабочей. Однако в нашей политической палатке было несколько крестьянок-старух с бытовыми статьями, против чего Сашка не возражал. Зачем ему были эти старухи? Но однажды к нарам, на которых я спала, подошла молодая девушка Алла Швандер и довольно вежливо попросила: "Возьмите меня к себе, я не хочу в ту палатку". Мы ее пустили. Это была рослая, красивая девушка двадцати лет, с хорошей речью. Попала она в лагерь, как наводчица шайки жуликов. Ее родители, интеллигентные люди, не заметили, как семнадцатилетняя Алла подружилась на катке с каким-то молодым человеком, сошлась с ним, а он оказался главарем шайки. Алла была добрая девушка, но с очень слабой волей, внушаемая. Она сама знала этот свой недостаток и наивно просила нас: "Мне осталось сидеть один год (срок у нес был три года), не отпускайте меня в ту палатку, а то я испорчусь".

Мы взяли Аллу под свое покровительство. Сашка несколько раз за ней приходил, требуя ее переселения в "веселую палатку", но мы поднимали такой крик, что он только уши зажимал и как будто уступал нам.

Алла работала с нами, очень любила слушать чтение или рассказы и мечтала, что кончит срок, выйдет замуж и станет "порядочная".

Вскоре нашелся и жених — плотник Костя, с соседней лесопилки, хороший парень, глядевший на Аллу обожающими глазами. Он приходил к нам в палатку, как настоящий жених, приносил угощение "тещам", как он называл меня и Раю, и целыми часами мог простаивать с Аллой на пятидесятиградусном морозе, обнявшись и укрыв ее своим тулупом. Он собирался ждать ее год, а потом жениться. Это была молодая любовь, так удивительно расцветшая в грязи лагерной жизни. Он восхищался Аллой, ее красотой, ее образованностью. Сам он был простой рабочий паренек из Сибири. Алла купалась в волнах его обожания, он ей нравился честностью, прямотой, силой.

Мы с наслаждением наблюдали за развитием этого романа и всячески ему покровительствовали. Сашка тоже знал о Косте и тоже, казалось, не собирался обижать молодую пару.

Однажды он послал Аллу отвезти дрова в лесную избушку.

"Там тебя Константин ждет", — шепнул он Алле, и она помчалась на неожиданное свидание на розвальнях, розовая, статная, туго подпоясанная, с сияющими глазами, удалым гиканьем подгоняя лошадей.

Поехала и не вернулась к вечерней поверке.

Это было серьезным нарушением дисциплины, могущим повлечь за собой крупные неприятности.

Не вернулась Алла и через два дня.

А на третий день вечером она вошла в барак измученная, с землистым лицом, с блуждающим взглядом, повалилась на койку и завыла от боли, горя, обиды.

…Она ехала на свидание с Костей. Издали увидела, что в избушке топится печь. Значит, он ждет. Радостно открыла дверь и попала в лапы к шести бандитам, поджидавшим ее.

Это устроил Сашка.

Он получил от этих бандитов тысячу рублей.

Все были потрясены. Мы строили неосуществимые планы отмщения за Аллу. Мы проклинали Сашку.

В барак вошел начальник охраны.

— Где ты была три дня?