Леонид Дубровин - Пикировщики Страница 27

Во фронтовых условиях мы научились совершать посадки в ночное время и с помощью упрощенной сигнализации, без громоздких прожекторов, демаскирующих аэродром. Световое обозначение старта в полку ограничивалось всего четырьмя фонарями: двумя, обозначающими направление валета, одним, обозначающим заход на посадку, и один фонарь ставился вместо посадочного «Т». При взлете самолета горели только два фонаря — по линии взлета, остальные оставались потушенными. При заходе на посадку зажигались и те, что обозначали направление взлета, и тот, что разрешал заход на посадку. При таком сочетании огней аэродром считался открытым. Если же фонарь посадки не горел, то возвращающийся с задания экипаж знал: где-то рядом самолет противника. А это означало на языке огней: «Аэродром закрыт, уходи в зону ожидания!» Посадка разрешалась открытием фонаря, стоявшего вместо светового «Т». Самолетная фара при этом включалась у самой земли — на высоте 30–50 метров.

Чтобы не привести «на хвосте» вражескую машину, экипажи, возвращаясь с боевых заданий, выходили сначала на ложный аэродром, который располагался западнее действующего. На нем зажигались огни, имитировалась посадка, и только после этого самолет мог уходить на свою базу.

В процессе боевой работы с подмосковных аэродромов мы провели испытания новых бомб, заряженных жидким кислородом. Все по достоинству оценили простоту изготовления и дешевизну нового оружия, позволяющего экономить взрывчатку. Правда, хлопот с оксиликвитными бомбами прибавилось. Следовало всегда иметь запас жидкого кислорода. А когда бомбы были заряжены, то следовало скорее отработать по целям, так как промедление приводило к тому, что бомба утрачивала взрывчатую силу.

Специальная комиссия ВВС Красной Армии высоко оценила труд 1-го СБП и дала «добро» на массовое применение новинки во всех бомбардировочных полках средней дальности.

В начале декабря случилось то, чего мы так долго ждали, на что надеялись и во что безгранично верили: остановив врага на подступах к столице, Красная Армия перешла в контрнаступление. Однако у нас не было основания считать, что, начиная контрнаступление, мы без особого труда добьемся поставленных целей. Боевая статистика оставалась не в нашу пользу. Группа армий «Центр» в те дни насчитывала 1708 тысяч гитлеровцев, около 13 500 орудий и минометов, 1 170 танков и 615 самолетов. Войска защитников столицы имели: 1100 тысяч человек, 7652 орудия и миномета, 774 танка и 1000 самолетов. Получалось, что немцы превосходили нас в живой силе в 1,5 раза, в артиллерии в 1,4 раза, в танках в 1,6 раза, только по количеству самолетов мы не уступали противнику.

И тем не менее известие о контрнаступлении защитники Москвы встретили с величайшим энтузиазмом. Героически сражались наши пехотинцы, танкисты, артиллеристы, конники. Им нипочем была лютая непогодь, они взламывали рубежи вражеской обороны, стойко отражали контратаки фашистов и, преследуя их, по бездорожью и снежным заметям упорно продвигались вперед.

Активно действовала и авиация. Наша 146-я днем и ночью подавляла узлы сопротивления, бомбардировала и штурмовала колонны, скопления вражеских частей перед фронтом 50-й армии, вела интенсивную воздушную разведку, а с 14 декабря поддерживала и войска 49-й армии, которая перешла в наступление севернее Тулы. На аэродромах царил напряженный боевой ритм. В сжатые сроки готовились самолеты к очередным вылетам. Воины батальонов аэродромного обеспечения расчищали от заносов снега взлетные полосы, стоянки самолетов, без задержек снабжали полки горючим и боеприпасами.

За первые пять дней наступления дивизия вывела из строя 15 танков, более 120 автомашин с солдатами и грузами, 4 бензовоза, свыше 20 орудий, сбила 4 вражеских самолета. Особенно отличились экипажи 232-го штурмового авиаполка. Заместитель командира эскадрильи старший лейтенант Б. П. Авдонин и стрелок сержант З. С. Хаталейшвили только за один день уничтожили 3 бронемашины, 2 вездехода, 7 автомашин и штабной автобус. Наши полки за эти же дни потерь не понесли.

Из поступающих сообщений мы узнавали об освобождении все новых и новых населенных пунктов. Поздно вечером 30 декабря Совинформбюро сообщило, что после разгрома под Тулой 2-й бронетанковой армии Гудериана войска Западного фронта продолжают решительное наступление, преследуя и громя ее остатки. Германское командование, пытаясь задержать и остановить наступление, спешно перегруппировало свои войска, подтягивая из глубины резервы. В результате последовавших упорных боев на рубежах рек Нары, Протвы и Оки укрепленные позиция 4-й немецкой армии были прорваны во многих местах и оборонявшим их войскам нанесено решительное поражение. После освобождения от противника городов Наро-Фоминска, Алексина, Тарусы, Щекина, Одоева, Перемышля, Козельска, сотен поселков и деревень наши войска взяли Калугу.

Внимание авиаторов в те дни особенно привлекали карты и схемы, отражающие ход наступления. Политорганы и парторганизации дивизии развернули по этому случаю активную пропагандистскую и агитационную работу в частях и подразделениях. Запомнилось, как прилетающие с заданий экипажи вносили на карты измененные в ходе наступления данные, с сияющими лицами вычерчивая новую линию фронта. В эскадрильях политработники проводили ежедневные беседы о героизме воинов всех родов войск, рассказывали о зверствах гитлеровцев, которые становились известны после освобождения городов и сел.

Именно в эти зимние дни из очерка Петра Лидова, напечатанного в «Правде», авиаторы дивизии узнали о подвиге Тани — Зои Космодемьянской. Ученица 10 класса 201-й московской школы, комсомолка, в октябре 1941 года она добровольно ушла на фронт. При выполнении боевого задания в тылу врага была схвачена фашистами в деревне Петрищево под Москвой и после жестоких пыток повешена. Журналист вместе с описанием подвига славной дочери народа поместил в газете фотографии, найденные в кармане убитого фашиста. На них запечатлелись последние минуты жизни Тани, стоящей возле виселицы с непокорной головой. Помещалась с очерком и другая фотография, сделанная журналистом: возле отрытой могилы лежит обнаженное тело партизанки с обрывком петли на шее.

Эти обличающие звериную сущность фашизма публицистические документы вызывали ненависть к врагу, звали к отмщению... А бои гремели круглые сутки — враг отчаянно сопротивлялся, пытаясь приостановить наше наступление. И дивизия ежедневно получала задачи на воздушную разведку, на прикрытие наземных войск, уничтожение объектов. Все мы — от командира дивизии до рядового бойца — горели желанием крушить гитлеровских оккупантов, гнать их от стен Москвы. Но в полках не хватало самолетов. Вся мощь нашей дивизии в начале 1942 года состояла из 24 машин: шести средних бомбардировщиков, пяти штурмовиков, семи истребителей и шести пикирующих бомбардировщиков. Планируя боевую работу, мы делали упор на максимально интенсивное использование техники, но и это не всегда удавалось из-за непогоды. Сильные снегопады, густые и устойчивые туманы не только ограничивали полеты, а часто обрекали эскадрильи на простои целыми сутками.