Александр Рубакин - Рубакин (Лоцман книжного моря) Страница 27

«Работа над самообразованием не так трудна, как кажется, – говорил Рубакин. – Гейне писал: „Тот, кто верой обладает в невозможнейшие вещи, невозможнейшие вещи совершать и сам способен“.

«При самом же начале нашей работы требуйте от себя, чтобы всякое знание, вами приобретаемое, непременно было: 1) точным, 2) достоверным, 3) отчетливым, 4) связным, т.е. связанным и в вашем сознании единством с окружающей жизнью, 5) действенным, т.е. вносящим и в вашу и в окружающую жизнь нечто светлое, плодотворное, красивое и радостное... не будем никогда забывать, что самообразование есть не что иное, как орудие расширения жизни, ее углубления и возвышения во всех смыслах, жизни не только своей, но и других людей, массовой, народной, общественной».

«Правда, некоторые читатели пишут нам: я сам не знаю, что мне интересно, что неинтересно. Таким читателям нельзя не дать такого ответа: вы глубоко заблуждаетесь... Ничем не интересуются только мертвецы, у каждого же живого человека есть целый ряд интересов...

Таким читателям можно сказать: хорошенько над собой подумайте и поищите и постарайтесь отыскать в своей душе то, что интересно вам, точнее говоря, то, что интересует вас более, чем что-либо другое».

«...Мы глубоко верим, что во всяком человеке при известном, более или менее умелом, внешнем воздействии всегда можно пробудить какой-нибудь интерес к чему-либо, а пробудив его и опираясь на него, как на первую ступень, которая завтра же будет оставлена и забыта по своей ненужности, идти все дальше и дальше... И это тем более справедливо для тех людей, которые сами просят о помощи в деле самообразования... Повторяем, нет и не может быть таких людей, которые бы ничем не интересовались».

Уже в 90-е годы у Рубакина появилась и стала развиваться мысль о том, что важно не содержание книги, а то, что читатель в нее вкладывает, какие чувства, настроения, мысли она вызывает, отрицание объективного содержания книги, за которое потом его так корили и советские критики и Ромен Роллан.

В «Практике самообразования» Рубакин пишет: «В чем же... главное значение книжного влияния? Не столько в том, что читатель выносит из книги, сколько в том, что он сам переживает во время ее чтения, в том, что он передумывает, читая ее, в том, какие чувства, настроения, стремления, мечты и т.д. зарождаются при этом в читательской душе и – стремления к каким именно действиям. Но все это происходит не столько под влиянием книги, сколько совместно с нею, одновременно. Говорят нередко – „книга наводит на мысль“. Это правильнее, чем говорить – „книга внушает мысль“.

Утверждение, что книга только возбудитель, а не источник мысли, возникло у Рубакина очень давно. Оно, по существу, уже зарождалось в его очерках о читающей публике еще в конце 90-х годов, но постепенно принимало все более и более четкое выражение. В «Практике самообразования» эта мысль уж сформулирована почти в окончательной форме и впоследствии в дальнейших работах по созданию теории читательства, библиопсихологии была только развернута. Она применялась автором прежде всего к делу самообразования. Вот что он пишет в этой книге: «...Читатели сплошь и рядом сводят самообразовательную работу к усвоению чужих идей, чужих мнений, чужих теорий. Между тем самая суть этой работы вовсе не в усвоении чужого, а в процессе мышления, продумывания». И дальше: «...Если на кого и можно положиться, то лишь на самого себя, и поэтому считать приходится только те чужие мнения истинными и только те доказательства доказательствами, которые пропущены через свою собственную мысль. Вот в этом-то передумывании и крепнет человек. Это-то собственное передумывание чужих дум и есть сила, главная могущественная сила, с которой ничего не может поделать никто со стороны. Поэтому на каждую читаемую книгу необходимо смотреть не как на источник мыслей, а как на возбудительницу их. Разумеется, при такой работе нередко случается, что и чужие мысли становятся своими. Важно то, чтобы стали-то они ими изнутри, а не извне, чтобы они всосались, а не присосались к душе».

Рубакин разработал своего рода основные правила для самообразовательной работы. «Первое и главное правило, – пишет он, – надо начинать самообразовательную работу не с книги, а с жизни. Жизнь учит гораздо большему, чем лучшая из лучших книг. Книга только орудие и пособие. Не жизнь нужно проверять книгами, т.е. теориями, а как раз обратно.

Второе правило: всякое явление жизни надо обсуждать непременно и постоянно не с одной какой-либо стороны, а со многих, – с возможно большего числа сторон...»

Самообразование заключается не только в воспитании и развитии своего ума, но и в воспитании и развитии чувств. Можно и должно не только глубоко и тонко мыслить, но и глубоко и тонко чувствовать.

Первой задачей для возбуждения у человека интереса к самообразованию Рубакин ставил нахождение такой книги, которая зажгла бы в нем этот интерес. Именно определяя такие книги, учитывая социальное положение, психологический тип читателя, его интерес, Рубакин и начал разрабатывать свою теорию книги, теорию типов книг, читателей и авторов, теорию «книги-приманки».

Говоря о самообразовании, Рубакин всегда подчеркивал три основные его задачи: дать человеку «знание, понимание и настроение». Рубакин целью самообразования ставил всегда выработку не только миросозерцания, но и определенного революционного действия. Самообразование должно было сделать человека революционером.

Именно в этом смысле он и говорил о «боевом, революционизирующем характере» всех своих работ, в том числе библиографических.

Любопытно, что возможности самообразования Рубакин выразил даже в цифрах.

«Всякий может уделить чтению один час в день, а в воскресенье 3 часа. Следовательно, 52 воскресенья по 3 часа дадут 156 часов. А 313 будней по 1 часу – это 313 часов чтения. Значит, в год получается более 450 часов чтения. Это самое малое 5 тысяч страниц! А при навыке в два-три раза больше».

Такая программа не просто предусматривает число часов для человека, желающего заняться самообразованием. Это программа воспитания в себе упорства, целеустремленности, непреодолимого желания стать образованным. Дело тут не в числе часов, а в том, чтобы иметь волю расходовать свое время на чтение так, как это подсчитал Рубакин.

Это характерно и для него самого. Для писания своих книжек, для ответов на бесчисленные письма, для составления каталогов и крупнейших библиографических работ Рубакин должен был и сам распределить свое время так, чтобы у него не пропадало зря ни одного часа. Как я помню отца, он начинал работу около пяти часов утра и продолжал ее весь день с короткими перерывами для еды. Я не помню, чтобы он ходил в театр. Позже, когда появилось кино, он стал его постоянным посетителем. Но его влекло в кино то, что он считал его замечательным техническим достижением, а он питал огромный интерес ко всем техническим достижениям и зорко следил за ними.