Анна Федорец - Савва Морозов Страница 27

Всё остальное, то, что выходило за пределы этого списка, в глазах Морозова играло куда как менее важную роль.

Большая трагедия судьбы Саввы Тимофеевича в том-то и заключается, что он последовательно потерпел поражение в тех сферах деятельности, которые его интересовали больше всего. А. Н. Серебров констатировал, что к концу жизни Морозов был человеком одиноким, с неудавшейся личной жизнью и неудовлетворенным профессионально. «Что же оставалось? Миллионы?.. Широкие завоевательные планы?.. Власть?.. Это его увлекало. Но на каком же шатком фундаменте всё это зиждилось!»

Впрочем, как знать, не поставь пуля последнюю точку в биографии Морозова, быть может, он выкарабкался бы и добился бы полного успеха — хотя бы в том же театральном деле. Источники говорят о том, что подобное развитие событий исключать не стоит. Но… что произошло, то произошло.

Внук Саввы Тимофеевича Морозова и его полный тезка, говоря о деде, приводит слова его жены и своей бабушки — Зинаиды Григорьевны Морозовой. Та дала мужчинам из рода Морозовых следующую характеристику: «Упрямцы, нечеловеческой силы упрямцы… Фамильная это у всех Морозовых черта, врожденная… Тимофей Саввич, почтенный свекор мой, любимого сына Саввушку не зря «бизоном» прозвал. За крутой нрав».

Столь яркая характеристика нуждается в уточнении. Морозов был не столько упрям, сколько независим. В. И. Немирович-Данченко отмечал: «Держал себя Морозов чрезвычайно независимо». Одна из сторон «упрямства» Саввы Тимофеевича — в том, что он страсть как не любил, когда на него «давили», когда ему навязывали чужое мнение — пусть даже правильное с формальной точки зрения. Самой большой ошибкой в общении с ним было лишний раз указать: «Вы, Савва Тимофеевич, должны сделать то-то и то-то». Настойчивые попытки навязать Морозову свою волю, принудить его к чему-то вопреки его собственному желанию в большинстве случаев приводили к скандалу. По свидетельству Сереброва, Савва Тимофеевич, вспоминая об отце, говорил: «Ссорились мы с ним до седьмого пота».

Зато те, кто не пытался докучать С. Т. Морозову своей системой взглядов, кто был в обращении с ним деликатен, могли вить из него веревки. Савва Тимофеевич легко вовлекался в чужие предприятия. Он увлекался, отдавал время и силы — иногда в ущерб собственным делам. Порой это давало окружающим повод упрекать Морозова в отсутствии сильной воли и приверженности чужим влияниям. М. Ф. Андреева, хотя и признавала Морозова «крепким человеком», писала о нем в середине 1910-х: «Как во всех людях, в нем были, конечно, свои недостатки: при большом напоре, энергии, находчивости, недюжинном уме, редкой образованности Савва Тимофеевич был слабохарактерным человеком и легко поддавался влиянию людей, награжденных большой волей. Это его свойство было наиболее пагубно как для него самого, так и для дел, которыми он заинтересовался».[103]

Савва Тимофеевич в самом деле поддавался влиянию людей, которыми увлекался. Иной раз у близких возникало впечатление, что Морозов постоянно находится во власти других людей и обстоятельств. Впечатление это — в чем-то правильное, а в чем-то — обманчивое.

Во всем, что касалось принятия решений, следования к намеченной цели, Савва Тимофеевич проявлял твердость и целеустремленность. Если Морозов вознамеривался что-то сделать, его практически невозможно было остановить или сбить с намеченной цели. Деловые качества купца, его напор и целеустремленность не вызывали сомнения у большинства современников. Так, уже упоминавшийся журналист Н. О. Рокшанин описывал Морозова следующим образом: «Образованный, энергичный, решительный, с большим запасом той чисто русской смекалки, которой щеголяют почти все даровитые русские дельцы». О сильном характере, как одной из основных характеристик С. Т. Морозова, писал А. В. Амфитеатров. А В. И. Немирович-Данченко отмечал: «Династия Морозовых была самая выдающаяся. Савва Тимофеевич был ее представителем. Большой энергии и большой воли». Волевое начало было сильно в Морозове. Особенно оно проявлялось в лучшие моменты его жизни, когда он был активен и готов к свершениям.

Другое дело, что не так уж трудно было заинтересовать его новыми идеями или предложить ему идти к цели в компании с интересным попутчиком — и Морозов нередко попадался на эту удочку. Конечно, он мог отказаться от лишних дел, «спрятаться» от тех, кто их предлагал; но часто соглашался просто потому, что это позволяло сэкономить силы и нервы. Иногда легче согласиться, нежели без конца урезонивать уговаривающего… В. И. Немирович-Данченко писал: «Он с увлечением отдавался роли представителя московского купечества, придавая этой роли широкое общественное значение. Года два увлекался мною, потом Станиславским». Возможно, этому увлечению и обязан своим существованием Московский Художественный театр. Далее Владимир Иванович признавался: «Савва Тимофеевич Морозов уже сильно увлекся театром. Не скрою, что я этим пользовался и старался направить его сильную волю (курсив мой. — А. Ф.) куда следует». Затем Савва Тимофеевич всерьез увлекся Андреевой, после нее — Горьким и во многом благодаря их влиянию проникся революционными идеями… Да, как уже говорилось, Морозов был «падок на славу», любил окружать себя известными людьми. Но этим нельзя объяснить глубину его увлечения тем или иным представителем мира художественной интеллигенции. Было в этих увлечениях Морозова, пожалуй, нечто иррациональное. Савве Тимофеевичу нравилось наблюдать за теми утонченными птицами с изящным оперением, которыми являлись в его глазах талантливые люди искусства. Следить за их повадками, наслаждаться зрелищем их полета — вот что доставляло Морозову ни с чем не сравнимое эстетическое наслаждение.

Подпадая под чье-то влияние или чувствуя упадок сил, Морозов мог утратить волю. Воспитав в себе жесткий расчет и большую житейскую твердость, Савва Тимофеевич мог вмиг лишиться и того и другого при стечении крайне неблагоприятных обстоятельств. Морозов легко выдерживал привычные, иной раз достаточно сильные удары судьбы. Но когда в конце 1890-х годов на Морозова обрушился ураганный ветер, этого мощного удара он не выдержал. Стержень его души сильно покорежило…

Положительные качества практически всегда имеют своим продолжением качества отрицательные.

Савва Тимофеевич был человеком страстей. Страстей сильных, порой безобразных и почти всегда разрушительных. Юность прошла, унеся с собой в прошлое карточные игры и кутежи в цыганском таборе. Морозов стал человеком солидным и не позволял себе забываться подобным образом. Но молодые годы оставили ему в наследство другие увлечения. Те, что были на виду, — дорогие вина и сигары, изысканная еда. И те, которые сам Савва Тимофеевич предпочитал не афишировать, — увлечение женщинами.