Аркадий Малер - Константин Великий Страница 27

Прежде всего нельзя не сказать о самом главном, официальном культе Римской империи, а именно — культе императора, который для христиан будет иметь самое роковое значение. Как мы помним, Юлий Цезарь соединил в своем лице одновременно функции императора и великого понтифика, то есть главу военно-административной иерархии и жреческой иерархии, чем стал похож на типичного царя-жреца самых архаических культов, включая римский, потому что царь Древнего Рима одновременно был главным понтификом, «священным царем» (rexsacrorum). Слово pontifex переводится как «строитель мостов», что может иметь два взаимодополняемых объяснения.

Во-первых, есть устойчивая версия, что так стали называть жрецов в очень древние времена, потому что только они, как самая образованная часть общества, могли строить мосты — слишком важные конструкции, чтобы доверить их людям, не знакомым со сложными физико-математическими вычислениями.

Во-вторых, жрец действительно призван «наводить мост» между посюсторонним и потусторонним мирами, так что это название вполне оправданно. Заметим, что должность великого понтифика — самая древняя из всех, существующих в современной Европе, поскольку так стали титуловаться римские папы. Преемник Цезаря Октавиан тоже объединил титул великого понтифика и императора в одном лице, но этого ему было мало, и он назвал себя Августом, «возвеличенным богами». И Цезарь, и Август возводили свой род к богам и сами были обожествлены после смерти. Справедливости ради надо сказать, что сам Август не имел в виду обожествление фигуры императора как таковой, речь шла о введении культа императорского гения — того таинственного божества, которое должно быть у каждого человека и каждого места и покровительствовать ему, подобно загадочному даймону Сократа и весьма похоже на христианских ангелов-хранителей. Отсюда возникло современное слово «гений». Но большинство людей не вникало в теологические различения, и поэтому культ императорского гения, коему даже была написана особая клятва, очень быстро превратился в культ самого императора со своими жрецами и ритуалами, и в дальнейшем многие римские императоры стали обожествляться после своей смерти по признанию Сената. Впрочем, самому Августу на востоке Империи строили храмы уже при жизни, а также храмы городу Риму как отдельному божеству.

Существует широко распространенная точка зрения, что обожествление императора, как и вообще сакрализация монархической власти, пришла в Рим с Востока, в первую очередь из Персидского царства, где с VI века до н. э. господствовала религия зороастризма, с точки зрения которой царь Персии, он же «царь царей» (шахиншах), получал свою власть от светлого бога Ахурамазды в виде мистического нимба власти (хварно) и эта особая благодать царства лежала на всей династии Ахеменидов. На Востоке было принято перед царями совершать ритуал коленопреклонения (проскинезы), что для греков и римлян было совершенно невозможно, потому что кланяться молено было только богам, а не людям, — именно поэтому и по причине иных признаков излишнего почитания персидского царя европейцы решили, что в Персии и вообще на Востоке царей считают богами, но это далеко не всегда так.

На самом деле истинные корни культа императора нужно искать в самом Риме, где еще до Цезаря наиболее выдающихся консулов уже пытались сравнять с богами, как это хотели сделать со Сципионом Африканским и как сами себя провозглашали «Новым Дионисом» Марий и «Любимцем Афродиты» Сулла. Нет смысла обращаться на далекий Восток, чтобы не увидеть в самих римских правителях стремление прибавить легитимности и популярности своей власти за счет ее приближения к божественному статусу. Поскольку речь идет о языческом государстве, то усиление власти в нем всегда предполагает определенную сакрализацию, апогеем которой должно быть признание богом. При этом необходимо понимать, что культ императора в Римской империи был призван не только тешить тщеславие самих правителей, но выполнять очень важную функцию морально-идеологического единства государства, ради которого можно пожертвовать любой истиной. Ценность единого централизованного государства в Риме была настолько велика, что под нее подгонялись любые идеи и мифы. Обратим внимание, что римские жреческие коллегии не имели самостоятельного мистического значения, подобно христианской Церкви, а работали в качестве персонала, обслуживающего религиозные культы, и не более того. Государственная римская религия не была слишком требовательна, она, скорее, служила приложением к римской государственности, но в то же время ради поддержания необходимого политеса каждый гражданин должен был демонстрировать свою преданность этой религии и культу императора в первую очередь. Вообще, как это ни странно на первый взгляд, само по себе римское язычество было одной из самых примитивных и невыразительных религиозных систем Древнего мира и в этом отношении резко отличалось греческого язычества. Объясняется это обстоятельство тем, что все элементы римской религиозной мифологии призваны были выполнять сугубо утилитарные функции, чисто бытового или социального плана. И только их объединение с аналогичными элементами греческих религиозно-мифологических традиций начиная со II века до н. э. придало им больше философских смыслов и эстетического обаяния.

В своем собственном доме римлянин особо почитал ларов, божеств домашнего очага и теплой семьи, которые также должны были его охранять во время полевых работ и путешествий. Вместе с ларами существовали пенаты, хранители целого рода, которых Эней перевез из Трои в Лациум. В быту римлянин боялся столкновения с духами умерших, манами, особенно если это были духи злых мертвецов, лемурами, по каким-либо причинам решившими потревожить живых людей, а для того, чтобы этих духов задобрить и прогнать, устраивались специальные праздники «лемурии». Еще страшнее лемуров были ларвы, злые духи подземного мира, мучающие умерших грешников, подобно демонам. Естественно, как это очень часто было в языческих традициях, всех этих божеств и духов могли путать и называть одним и тем же именем.

Фактическим основателем государственного римского культа был второй римский царь Нума Помпилий, основавший культ богини всех домашних очагов Весты, главный храм которой стоял на форуме и в нем поддерживался «вечный огонь», символизирующий вечность и благополучие Рима. Именно отсюда возникла традиция устраивать «вечные огни» в честь великих событий. Интенсивность огня поддерживали весталки, коллегии девственных жриц, одной из которых, как мы помним по легенде, стала мать Ромула и Рема Рея Сильвия. Параллельно с Вестой символами общегосударственной стабильности были верховные Пенаты и двуликий Янус. Но еще более важным, чем культ Весты, стал основанный Нумом Помпилием культ трех богов — Юпитера, Марса и Квирина, символизирующих три сословные функции: царя, воина и домохозяина. Именно Помпилий учредил коллегию двух типов государственных жрецов — понтификов, служителей государственного культа, и фециалов, занимающихся сакральным оформлением международно-правовых акций, например объявления войны. Жрецы каждого отдельного бога назывались фламиниями, как, например, Юлий Цезарь был фламинием Юпитера. После Нумы Помпилия Тарквинии реформировали культ трех главных богов и заменили Марса на Юнону, а Квирина на Минерву. Храмы Юпитера, Юноны и Минервы стояли на Капитолийском холме, почему их назвают «Капитолийской троицей». В начале V века до н. э. диктатор Авл Постумий на Авентинском холме воздвигает храмы новой триаде богов, менее важных по статусу: Церере (греч. Деметре), Либеру (греч. Дионису) и Либере (греч. Коре), так что римский пантеон стал еще более женским. Заметим, что само латинское слово Roma (Рим) женского рода и тоже означает богиню.