Ярослав Голованов - Марсианин (опыт биографии) Страница 27

Историки науки, изучая датировку записей, говорят о пяти периодах, когда Цандер вновь и вновь возвращался к проблеме жизнеобеспечения и всякий раз поднимал ее на более высокий теоретический уровень. Сначала речь вдет вроде бы только о пилотируемом космическом аппарате. В 1926 году в книге «Перелеты на другие планеты; первый шаг в необъятное мировое пространство», которую он так и не закончил, Цандер, формулируя содержание одиннадцатой главы, пишет: «Оранжереи авиационной легкости и круговой процесс для поддержания жизни в герметически закрытом помещении в межпланетном корабле, на межпланетной станции, на Луне, на другой планете, обладающей атмосферой». Подумать только, когда это писалось — более полувека назад!

Великий французский писатель Виктор Гюго отметил: «Продвигаясь вперед, наука непрестанно перечеркивает сама себя. Плодотворное зачеркивание…» Нигде, наверное, как в космонавтике, не были столь высоки темпы таких перечеркиваний. И стоит ли расшифровывать до конца эту гигантскую тетрадь Цандера — найдем ли мы там что-нибудь, что сможет пригодиться нашим современникам? Думаю, что расшифровывать стоит, что обязательно что-нибудь найдем. Работы классиков науки потому и называются классическими, что никогда нельзя предугадать, когда, кому и зачем они могут понадобиться. Еще не раз будем говорить мы о приоритетах Цандера и влиянии его на развитие современной космонавтики. Что же касается оранжереи, то, разумеется, в частностях, как выяснилось за прошедшие годы, он не всегда был прав. Иная нужна дозировка растворов, новые синтетические пористые материалы удобнее, чем активированный уголь, который может сильно пылить в невесомости. Но главная, основополагающая мысль Цандера спустя полвека остается верной: да, бортовая оранжерея сможет снизить общий вес космического объекта, а следовательно, упростить многие проблемы межпланетных экспедиций.

Сложностей здесь много, и проблема получения «космических урожаев» не решена до сих пор. Опыты по выращиванию высших растений в условиях невесомости были противоречивы. В некоторых случаях удавалось добиться успеха, часто растения погибали. Во время своего рекордного полета на орбитальной станции «Салют-7» летчик-космонавт Валентин Лебедев записал в дневнике 13 июля 1982 года: «Из беседы с биологами узнали и были удивлены, что чувствительность клеток растений к силе тяжести чрезвычайно высока и равна одной десятитысячной земного ускорения». Очевидно, Циолковский ошибался, когда говорил, что сила тяжести сдерживает рост растений и невесомость раскрепостит их, позволив создать новые, неизвестные Земле формы и огромные плоды. Нет, как и всему, рожденному на Земле, как и всему, имеющему в прошлом миллионолетнюю историю эволюции в мире тяжести, растению тоже, видимо, нужно земное притяжение и тоже, как и человеку, необходимо время и опыт, чтобы научиться жить в безопорном мире. Опыт и время. Они докажут правоту Цандера.

Работы в этом направлении ведутся и в космосе, и на Земле. Советскими учеными создана опытная установка для культивации китайской листовой капусты методом аэропоники. Была построена и работала модель космической оранжереи, использующая отходы жизнедеятельности человеческого организма. Проведены новые исследования энергетического баланса листьев различных растений. Короче, как сказал советский ученый Г.И. Морозов в своем докладе на Первых чтениях, посвященных разработке научного наследия и развитию идей Фридриха Артуровича, в Риге весной 1970 года, «подход Ф.А. Цандера к анализу проблем создания межпланетного космического корабля имеет ценность и в наше время при исследовании проблем создания систем жизнеобеспечения».

Нужен опыт и время. А там видно будет.

Цандер — классик космонавтики. Но если заняться простейшими подсчетами, то окажется, что собственно космонавтикой, и только космонавтикой, как говорится, «по долгу службы» он в своей жизни занимался всего около двух лет: примерно год, с лета 1922-го по лето 1923 года, когда он сам оставляет работу на авиазаводе и дома проводит расчеты космического самолета, и примерно год перед смертью — в ГИРД. Все остальное время существовал не только классик космонавтики Цандер, но просто инженер Цандер. Инженер, который ходил на работу и выполнял множество различных инженерных заданий. И среди его записей, сделанных теми же стенографическими крючками, среди расчетов космических кораблей, можно найти нечто несравненно более прозаическое: то, чем он повседневно занимался. Разумеется, Цандер-классик — классик космонавтики для нас, живущих в эпоху ее бурного развития, куда интереснее Цандера — просто инженера. Впрочем, и для современников тоже: просто инженеров много, а классиков мало. Поэтому биографы Фридриха Артуровича в лучшем случае называют место его работы, справедливо сосредоточивая все внимание на том, чем он собственно на службе, то есть большую часть времени, остающегося от сна, не занимался. А между тем Фридрих Артурович очень много работал. В четырех тетрадях зашифрованы его «Расчеты для автомобильных шин», которые он вел с 16 августа 1914 года до 5 апреля 1918 года. Несколько нерасшифрованных тетрадей называются просто «Расчеты».

Другие темы его инженерных записей, хранящихся в Архиве Академии наук СССР, обозначены совершенно конкретно: «О кручении винтов», «Карбюрация горючей смеси для авиационных двигателей», «Определение потерь в каналах карбюратора», «К расчету трубы для вентилятора к печи Моргана». В марте 1920 года он рассчитывает отдельные автомобильные узлы, затем проводит исследования различных деталей и параметров всевозможных авиационных двигателей: РОН, «Либерти», составляет сравнительную таблицу характеристик звездообразных авиационных двигателей. Это его повседневная работа, за которую он получал деньги и продовольственные карточки. И она делает его космическое подвижничество еще возвышеннее. Ведь этой главной его работы никто с него не требовал. За нее никто денег не платил и не кормил. Более того, большинство, подавляющее большинство окружающих считало неглавную работу главной и наоборот.

Ему некому было жаловаться и не на что было жаловаться: он сам обрек себя на этот неустанный многолетний бесплатный труд. И даже столь необходимого всякому подвижнику морального удовлетворения, интеллектуальной поддержки он тоже получал не всегда, потому что, хотя и имел репутацию грамотного инженера, слыл чудаком, который если и страдает, так по своей же воле! Чего же его жалеть и сочувствовать ему, коли сам он не хочет жить «как все»?! Среди окружающих его людей он и впрямь долгие годы оставался марсианином, существом инопланетным, если и симпатичным, но все равно непонятным, чужеродным. И это благо, если к идеям его и образу жизни относились просто равнодушно. Это еще благо. Воинствующий обыватель не терпит любой непохожести на себя и сразу становится агрессивным. Это куда хуже. Да, от «оранжереи авиационной легкости» действительно идет запах нехороший, тяжелый. Но как доказать, что ты не сумасшедший, что все это нужно, что иначе невозможно будет улететь на Марс?..