Рейнхольд Эггерс - Кольдиц. Записки капитана охраны. 1940-1945 Страница 27

Помня о побеге трех французских офицеров на Рождество от городского дантиста, мы решили, что дантисту будет безопаснее самому приходить в замок. Однажды его шляпа и меховое пальто были украдены ждущими «пациентами». После долгих пререканий мы возместили ущерб в 320 марок из прибыли столовой. Несомненно, «к их выгоде» иметь доступную стоматологическую помощь! ЛО-1, как обычно, хорошо повеселился по этому поводу. «Это пальто стоит 320 марок, — объявил он, — следующее будет стоить тысячу».

Отсутствие дисциплины в лагере играло важную роль в холодной войне между личным составом и пленными. И основным виновником был ЛО-1. Мы нередко спорили на эту тему. Как старший дежурный офицер, не начал ли он еще в 1940 году «не с той ноги»? Мы понимали, что именно он задавал тон нашим отношениям с самого начала и что это было абсолютно неверным тоном. Кроме того, он любил выпить, и все, пленные и мы сами, знали это. Несколько раз в столовой возникали по поводу него перебранки, и в конце концов, хотя он прекрасно ладил с комендантом, его повысили до должности заместителя коменданта. В то же время его самый заядлый критик, ЛО-4 получил назначение в город — отныне он отвечал за индийских заключенных в лагере Schutzenhaus.

Теперь основная тяжесть контакта с «плохими мальчиками» легла на мои плечи. Для начала у меня были три переклички и несколько споров в день. Я выполнял эту работу, пока ЛО-1 находился в отпуске, и вскоре после его возвращения и продвижения очутился в его шкуре в качестве нового дежурного офицера номер 1.

Когда Муссолини и Хорек вернулись из своего особого увольнения после нашего недавнего успеха, в нашем списке «незанятых помещений» оставалось еще одно место, которое мы не успели посетить. Это было нечто вроде контрфорса на восточной внешней стене замка. Он выглядел скорее как шахта лифта или внешняя лестница, пристроенная сбоку дома. Я спросил казначея, знавшего это место еще до войны как психиатрическую лечебницу, была ли это цельная или полая конструкция. «Она цельная, — ответил он. — Я знаю это место с детства. Я был везде в этом замке. Вы не можете попасть внутрь».

Однако, прежде чем мы успели обыскать эту последнюю возможную брешь в нашем списке, заключенные доказали нам, что наш список был не полным!

21 февраля приходилось на субботу, время легкой релаксации. Но нет!

Караульный во дворе сообщил о нехватке прута на крайнем внутреннем окне британской длинной комнаты, над столовой. Наш дежурный офицер и Хорек отправились туда, чтобы осмотреть щель. На самом деле с окна, выходившего на узкий участок плоской крыши наверху одноэтажного здания на южной стороне двора пленных, были удалены несколько прутьев решетки.

Туннель был прорыт в глубоком снегу на этой крыше и шел прямо от окна и как можно ближе вдоль задней стены наших помещений, возвышавшихся в четыре этажа на северной стороне немецкого двора.

Этот участок плоской крыши заканчивался в десяти футах от окна длинной комнаты, у края наклонной шиферной крыши, покрывавшей нечто вроде чердака над потолком конференц-зала внизу. На этот чердак никто из нас до сих пор никогда не входил и даже не замечал. Заключенные первыми добрались до этой надстройки площадью лишь пятнадцать квадратных футов, с двумя слуховыми окошками, которые на нашей памяти никогда не открывались и выходили на двор заключенных. Вот неиспользуемое «помещение», о самом существовании которого наш особый «поисковый отряд» даже не подозревал!

Когда Хорек, извиваясь, пробирался по туннелю, одно из слуховых окошек открылось и несколько инструментов выпало оттуда на снег дюжиной футов ниже. Чьи-то руки подобрали их и исчезли. Пока наш унтер-офицер пролезал через щель в крыше надстройки, из того же открытого окна выскользнула какая-то фигура и, поднявшись по угловой лестнице, скрылась в британском помещении. Наш караульный во дворе смотрел на все это широко раскрытыми глазами, даже не вскинув винтовку. В надстройке находилось еще два офицера, и Хорек выстрелил из своего револьвера как предупредительный сигнал другим желающим выбраться через окно.

«Schissen Sie mir, bitte, nicht», — заметил один из них, вежливо прося, чтобы ему не причинили никакого вреда. На этих двоих, лейтенантах Макензи и Орр-Эвинге, мы нашли тридцать немецких марок, пропуск и компас. Кому удалось убежать из окна, я так никогда и не узнал[40].

Исследование пола надстройки показало, что тогда как большая его часть соответствовала потолку конференц-зала внизу, ближайшая к углу двора часть приходилась над пустым пространством между залом и столовой. Эта область по форме напоминала кусок сыра — шесть футов в ширину и два фута в ширину там, где она сужалась. Окон в ней не было; чердак соединялся с этим пустым пространством через люк.

Нам пришла идея сделать проход через главную стену между надстройкой и нашими собственными помещениями, с двумя дверьми в начале и в конце. В этом месте стена была шести футов толщиной. Одна дверь выходила в одну из наших комнат, другая в надстройку. Так мы могли попасть в надстройку и затем спуститься вниз через люк в пустую комнату, после чего через вставленную нами же маленькую дверцу люка проскользнуть в зал. Этот путь мог оказаться удобным для попадания во двор быстро и абсолютно незаметно. Я, правда, не помню ни одного раза, чтобы мы им пользовались, зато не раз им пытались воспользоваться пленные. На самом деле уже через несколько дней после того, как работы завершились, мы застукали на чердаке двух офицеров, ковыряющихся в замке одной из наших новых дверей, той, что была на их стороне. Они убежали, но в целях дополнительных мер предосторожности мы поставили на дверь с нашей стороны болты.

С нетерпением желая дойти до конца нашего списка на обыск без дальнейших проволочек, мы, наконец, собрались простукать вызывающий подозрения контрфорс с внешней стороны восточной стены пленных. Через несколько дней мы вошли во двор (без предупреждения, разумеется) с парой солдат и проворно двинулись вверх по лестнице в голландские помещения, у которых он и был построен. Их система оповещения, казалось, подвела. Наученные горьким опытом собственных ошибок с французами в башне с часами, мы расставили караульных на всех этажах этого здания, прежде чем приступили к работе. На этот раз наше неожиданное появление и наши предосторожности оказались стопроцентно эффективны.

Не успели мы пробиться в пустое здание, как нашим глазам предстала раскачивающаяся веревочная лестница. Я оставил часовых на месте и приказал принести несколько железных штырей. Используя их в качестве крюков в боковых стенах шахты, в которую мы забрались, я долез до верха на уровне четвертого этажа. Там, поджидая меня, стояли два голландских офицера, капитан Дамес и Хагеманн. Они копали туннель у основания этого контрфорса и, когда мы вошли, взобрались по веревочной лестнице. Не успели мы добраться до них, как они скрылись в стене. Стена, разумеется, их пропустила: мы обнаружили навесную дверь в два квадратных фута в каменной кладке. С обратной стороны находился их писсуар. Это был их вход и выход в контрфорс. Со стороны писсуара он был залит креозотом, который мы обычно выдавали в огромном количестве в ответ на искренние просьбы голландцев «в интересах гигиены»! Помимо него, к счастью, внутри находился часовой, который и задержал этих двух офицеров, пока не подоспели мы.