Владимир Корнилов - Демобилизация Страница 27

- Мне не к спеху. В полку она мне ни к чему.

- А вдруг передумаете и другой реферат напишете?

- Нет, - покачал головой и тут же поезд остановился на станции "Комсомольская".

21

Запахи позднего пустого метро - резкие запахи подтаявшего снега, влажного сукна, мокрого меха и сырой кожи - были последними для лейтенанта запахами города и до одури кружили голову.

- Все-таки как-то неловко, - вздохнул, подымаясь рядом с девушкой по желтой от снега и опилок лестнице.

- Ну, как хотите... - пожала плечами аспирантка.

Он посмотрел в ее лицо, охваченное темно-алым башлыком. Черты были правильными и ресницы длинными, почти как у Вальки Карпенко, но вся она была другая, и лейтенант ее слегка пугался.

- Я всегда считала, что военные - народ решительный, - улыбнулась девушка.

- Да какой я военный, - сказал Курчев. - Но все равно я очень благодарен вам... И за письмо, и за машинку. А то мне ее хоть прямо в урну кидай.

- А я думала, вы ее жалеете...

- Вообще-то жутко жалею. Но сегодня я, как Епиходов... Двадцать два несчастья.

Они поднимались по недлинному эскалатору.

- Записывайте телефон и давайте ваше сокровище, - сказала девушка.

- Я провожу...

- Зачем? Вы торопитесь, а она вовсе не тяжелая. Мне ведь близко.

- Раз с машинкой в порядке, то не тороплюсь. Мне бы только одну минуту - узнать, когда последний паровик, - заторопился он. - Или вы очень спешите?

- Нет. Мне близко, - повторила девушка. Она прошла с ним вдоль вокзального здания, мимо камер хранения и залов для транзитников.

- До... - буркнул он в слепое сонное окошечко пригородной кассы и тотчас обернулся к девушке.

- Там живете? - вежливо спросила она. - Или это военная тайна?

- От этой военной тайны еще восемнадцать километров и всё пешком.

- Ого, - откликнулась девушка. - А вы еще не хотите в аспирантуру.

- Рад бы, да грехи...

- Какие там грехи?! У вас отличная работа. Я даже хотела у вас попросить экземпляр для мужа.

- Вы замужем?! - вдруг обрадовался Борис.

- Что - не похоже?!

- Да нет. Чудно... Нет, извините...

- Вас словно это радует, - сказала Инга.

- Ага, - засмеялся он, как человек, разом потерявший страх. - Правда, не торопитесь? - спросил теперь уже совершенно свободно и спокойно. - А то я с полдня не ел. Может, посидим? - кивнул на длинное здание вокзала. - Или это неудобно?

- Нет, - снова зябковато пожала плечами. Курчев заметил, что этим движением она как бы себя подбадривает.- Удобно. Просто мне трудно следить за переменами вашего настроения.

- Это от смущения, - улыбнулся он. - Тогда пошли. А то меня сегодня подвергли остракизму и я почти не запитывался.

Теперь ему было с ней легко, почти так же, как с Гришкой Новосельновым или с Федькой. Не надо было искать слов. Они сами весело выскакивали, как патроны из автоматного рожка, когда разряжаешь магазин, и звонко раскатывались по квадратному столику между тарелок и фужеров. В безвкусном грязноватом заставленном пыльными пальмами ресторане для транзит-ников было пусто и тускловато, и Курчев, не стыдясь своего мятого засаленного кителя и огромных сапог, сидел напротив девушки так же непринужденно, как у себя в проходной комнате финского домика. Официант работал споро, заказывать было почти не из чего - и теперь в ожидании бифштексов с луком они ели холодную рыбу, запивая красным вином.

- Выбирайте вы. Я не голодна, - сказала Инга и возвратила Курчеву меню, и только теперь, заказав еду и вино, он вспомнил, что к рыбе положено белое.

- Извините, у нас полтораста с прицепом пьют. Это я от Сеничкиных кое-чего поднабрался, - засмеялся Борис. - А Теккерёя (он сделал ударение на предпоследнем слоге), если честно сказать, я не читал.

- Прочтите. Он ничего. Должен вам понравиться.

- Конечно, понравится. Не сопливый?

- Нет, это Диккенс.

- Я сопливых не люблю. Я больше по насморку, - попытался сострить Борис. Ему хоте-лось теперь, чтобы женщина еще что-нибудь сказала о его реферате.

- Я мужу покажу и еще одному приятелю, - сказала она, словно знала его мысли. - Они понимают. Много прочесть успели.

- А я мало... - весело вздохнул Борис. - В институте так трали-вали... Да и институт у меня, простите, бабский был.

- Педагогический?

- Угу. Четыре года коту под хвост. Даже теперь не помню, на что ушли... Все, что прочи-тал стоящего, - это Толстого и вокруг.

- Разве стоящее?

- По мне - еще как! Логика железная.

- А по-моему, злобный старик, - усмехнулась Инга. - Ханжа. Я где-то читала, что его теорию непротивления мог бы выдумать Наполеон на Святой Елене.

- Не знаю, - смешался Курчев. - Для меня он - гений. В религии его я не смыслю, но Наполеона он здорово раскладывает. Хотя, конечно, привирает. Наполеон - тоже гений.

- А женщин как ненавидел! - подхватила Инга. - Сплошные комплексы. Элен - какая-то кукла. Мстил, наверно, какой-нибудь отвергшей его красавице. А Наташа?! Эпилог явно при-думан для Софьи Андреевны. Чтобы не слишком огорчалась из-за бесконечных беременностей. Надо было жениться на крестьянке, а взял барышню...

- Я не об этом. Из двоих всегда один страдает, а другой вперед вырывается. Муж и жена вообще, как два стебля в одной банке - кто из кого больше высосет.

- Оригинальный взгляд на супружество. Вы что, женаты? - тряхнула головой аспирантка, словно хотела откинуть прядь со лба.

- Нет. Бог миловал. А что - разве не прав? - поглядел ей в глаза, будто допрашивал, так ли у нее с мужем.

- В реферате вы проповедуете равенство, - уклонилась она от ответа.

- Реферат - чепуха. Лабораторный опыт. Дистиллированная вода. Движение без трения. В общем, в жизни всё не так.

- Про женитьбу я, может, и не прав, - добавил, уже не поднимая глаз, но насчет другого - это точно. Химически чистого в природе ничего нет. Даже разложите доброту - и разных составляющих выйдет больше, чем цветов в спектре.

- Чересчур для меня сложно, - сказала женщина. - Выпьем лучше за ваш успех. - Она тронула левой рукой кожаную папку, лежавшую за ее спиной. В папке покоилось письмо в Правительство.

- Хорошо. За вашу легкую руку!

Звон толстых вокзальных фужеров больше напоминал писк, но Курчеву хотелось верить, что это колокольный звон судьбы.

"А вдруг она возьмет и разведется с мужем, и я не окажусь вралем", пронеслось в мозгу.

Ему по-прежнему было легко и свободно, а после жареного с луком мяса даже сытно и беспечно. Разговор с Ращупкиным и особистом был где-то далеко - за ночным пригородным паровиком и долгой дорогой сквозь снег и темноту лесного шоссе, а тут напротив сидела моло-дая женщина, от которой ему ничего не нужно, пусть только сидит напротив и разговаривает с ним, пока длится ужин и официант не несет чая и счета.