Рудольф Нуреев - Мария Баганова Страница 28

Понимая, что совершенно не подходят друг другу ни по складу характера, ни по темпераменту, Нуреев и Брун расстались как любовники, оставшись тем не менее друзьями.

Их духовная связь, дружба, артистическое сотрудничество продлились до самой смерти Эрика. Они очень многому научили друг друга, и каждый как танцовщик поднялся на новую ступень.

«Рудольф был переполнен чувствами к Эрику, а Эрик не знал, как с ним справиться. Рудольф его выматывал», – вспоминала об их отношениях Соня Арова. Она стала партнершей Нуреева в Нью-Йорке в Бруклинской Академии музыки. Относилась она к нему весьма критически. В интервью журналистам она вспоминала: «Если Брун был единственным танцовщиком, которого Рудик признавал равным себе, он был также единственным, кому он позволял проявлять над собой власть. «Научи меня этому», – всегда говорил он Эрику. «Если Эрик блестяще исполнял какую-то роль, Рудик не успокаивался, пока не начинал исполнять ту же роль столь же блестяще, – говорит Соня. – Для него это был величайший стимул на протяжении очень долгого времени».

Другие партнерши

Однако не следует думать, что Фонтейн узурпировала Нуреева. Его партнершами были многие известнейшие балерины.

Танцевал он с Иветт Шовире – ровесницей Фонтейн, примой Оперы Гарнье. С бразильянкой Марсией Хайде. С такой же, как он, «невозвращенкой» Наталией Макаровой; но несмотря на то что телеканал Би-би-си сделал запись их «черного па-де-де» из балета «Лебединое озеро», они так и не сумели сработаться. Большего взаимопонимания Нуреев добился с Патрисией Руан, в будущем художественным директором Ла Скала. С примой Берлинской оперы, канадкой по происхождению Линн Сеймур, – она выступала в Королевском балете как приглашенная звезда. В 1973 году другая канадка, Карен Кейн, участвовала в Московском международном балетном конкурсе, и после этого ей и ее партнером Фрэнком Огастином заинтересовался Рудольф Нуреев, с чьей помощью они быстро стали знамениты как «канадские золотые близнецы». Кейн неоднократно выступала с Нуреевым в концертах по всему миру, и он ценил ее талант. Ныне она художественный директор Национального балета Канады.

Сблизилась с Нуреевым и еще одна давняя партнерша Эрика – великая балерина Карла Фраччи, чье имя теперь у многих ассоциируется с духами: завершив карьеру, она основала свою парфюмерную линию. Выпускаемые ею духи носят названия по именам сыгранных ею героинь.

Она родилась в Милане в 1936 году, училась в балетной школе при театре Ла Скала, а после была принята в труппу этого прославленного театра, и в конце пятидесятых уже считалась солисткой.

Выдающиеся танцевальные способности вывели Карлу Фраччи в примы-балерины мирового уровня, ее приглашали на свои подмостки самые известные балетные труппы мира. Карла исполнила множество ведущих балетных партий, в ее репертуаре даже была мужская партия – Гамлет.

В интервью корреспонденту Gazette Карла Фраччи вспоминала: «Мне посчастливилось познакомиться со многими знаменитыми людьми. Америке меня представил великий датский танцовщик Эрик Брун – сначала во время телевизионной передачи, а потом уже с American Ballet Theatre. Благодаря Бруну Америка меня приняла. Уже в конце шестидесятых, когда Брун решил уйти из балета, то сказал: «Если я вернусь, то только с Карлой Фраччи». Я с Бруном больше десяти лет танцевала. Для меня это был самый яркий дуэт. Фраччи – Брун в то время звучало как Фонтейн – Нуреев. С Рудольфом я, конечно, тоже много работала…»

Это были балеты «Сильфида», «Жизель», «Щелкунчик»… Признавая, что работать с Нуреевым и выносить его характер было непросто (рассказывали, что однажды он ее даже ударил!), Фраччи в то же время заметила, что временами он мог быть очень благородным: «Однажды он захотел станцевать балет “Щелкунчик” – и он приехал за пять дней до представления, пригласил меня танцевать. У него была решимость это сделать. Но я не могла в то время, я как раз ждала ребенка, должен был родиться мой сын. Потом он снова сделал мне это предложение – и снова за пять дней! Хореографии “Щелкунчика” он обучил меня с первого до последнего шага – на третий день мы были уже на сцене с оркестром, а на пятый день играли спектакль. И это был триумф. После спектакля Рудольф сказал мне: “Вот видишь, что означает иметь храбрость?” Ему нравилось делать такие вещи, а на сцене – это была его черта – он любил соперничество. Это был большой урок».

Карла вспоминала, что во время репетиций то и дело ошибалась и называла Рудольфа – Эриком, так как привыкла танцевать с Бруном. Он никогда не обижался, говоря: «Ничего страшного, ведь я тоже очень люблю Эрика».

Плисецкая

В 1962 году Королевский балет отправился на гастроли в США. Но в то же самое время на гастролях в Америке была и Майя Плисецкая – непревзойденная звезда Большого театра.

Она вспоминала, что во время той поездки ей прямо в номер принесли сказочный букет невероятно красивых и эффектных оранжево-фиолетовых роз. Цветов такой окраски она прежде не видела. К букету был приложен миниатюрный конверт с запиской: это было приветствие от Рудольфа Нуреева – невозвращенца, предателя Родины. Он поздравлял балерину с успехом и надеялся когда-нибудь станцевать вместе…

Советская пропаганда изображала беглеца исчадием ада, гнусным, аморальным типом, лишенным стыда и совести. Даже имя его вслух произносить советские люди боялись, не говоря уже о том, что общение с беглым танцором грозило самыми мрачными последствиями. Но Майя Михайловна была не робкого десятка! Записку она спрятала, а букет поставила на видное место. Этот дар был ей особенно приятен, так как несколько лет назад, еще в Москве, Нуреев раскритиковал ее Китри в «Дон Кихоте», не приняв поначалу творческой индивидуальности балерины. А вот теперь признал, одобрил, восхитился! Майя любовалась прекрасными розами и радовалась этой своей победе, но соглядатаи из КГБ что-то заподозрили. Один из них долго нюхал необычные розы и все выспрашивал – кто прислал.

– Не знаю, не знаю, понятия не имею… – отнекивалась Плисецкая.

А в следующем году она отправилась на гастроли в Англию. Майю Михайловну пригласила на ужин прима-балерина Ковент-Гардена, тактично предупредив:

– Майя, на ужине будет… Нуреев. Вас это не смутит? Если да, я вас пойму.

Но Майя не испугалась. Только постаралась понезаметнее уйти из отеля: за русскими артистами