Плследний из Мологи. Жизнеописание архимандрита Павла (Груздева) - Наталья Анатольевна Черных Страница 28

Слушали:

Заявление группы членов Общины о принятии на иждивение Общины 26 человек монашествующих и 15 человек нетрудоспособных.

Постановили: Принимая во внимание, что 26 монашествующих и 15 потерявших трудоспособность ранее разделяли с нами все тягости и лишения жизни и в настоящее время не могут быть брошены на произвол судьбы, и дабы не обременить Рабоче-Крестьянское Правительство заботой о лишенных 41 человеке, постановили: принять по нашему общему желанию на иждивение Общины как членов своей нераздельной семьи всех 26 монашествующих и 15 нетрудоспособных.

(Подписи)

Когда отец Павел перечисляет по памяти имена последних насельников монастыря и их судьбу после закрытия обители, то называет всего двенадцать мантийных монахинь:

«1. Игуменья Августа, в миру Феоктиста Неустроева, происходила из крестьян деревни Назаровское, что под Леонтьевском. По выходе из обители поселилась в Заручье (северная окраина Мологи. — Авт.), во время ликвидации г. Мологи перебралась в г. Ярославль, где и почила с миром. Могила ее находится на кладбище Туговой горы.

2. Казначея Поплия, в миру Пелагея Масленикова, из мещан г. Мологи. После монастыря жила в г. Рыбинске, похоронена на Георгиевском кладбище.

3. Монахиня Елизавета, в миру Екатерина Павловна Иевлева, из купеческого звания г. Мологи, в обители исполняла должность врача, ученая. Конец жизни провела в г. Мологе, померла в глубокой старости. Похоронена на городском кладбище г. Мологи.

4. Монахиня Севастьяна, головщица правого клироса, бас и заведующая сапожной мастерской, лучше ее в обители сапожного мастерства не было, а также и церковной чтицы. Умерла в глубокой старости и погребена на Мологском городском кладбище.

5. Монахиня Агафоклия, головщица левого клироса и заведовала библиотекой, последние годы жизни провела в нужде, жила в няньках, даже собирала милостыню. Где померла? Не знаю.

6. Монахиня Магдалина, в миру Мария Томишина, уроженка села Кой, певчая левого клироса — бас, умерла в Кою на родине в глубокой старости.

7. Монахиня Зинаида была старшая монастырского подворья в г. Рыбинске, последние годы была дряхлой старухой, где померла? Не знаю.

8. Монахиня Нина, в миру Параскева Захарова, уроженка села Спас Мякса, была старшая по малярному делу, заведовала краской, олифой и всем прочим малярным и кровельным материалом, на ее ответственности было следить за состоянием крыш. Померла в г. Мологе и похоронена на городском кладбище.

9. Монахиня Ермиония, в миру Екатерина Горлова, всю жизнь работала в рукодельной и иконописной мастерской и резала в трапезной хлеб. Померла в доме престарелых.

10. Монахиня Евникия, пела на клиросе и была прекрасная золотошвейка, долго была слепой, похоронена на кладбище города Мологи.

11. Монахиня Евфрасия, беспомощная древняя старуха, увезли родственники, а куда? Не знаю.

12. Монахиня Фаина, косоротая, была алтарницей, следила за порядком в алтарях и варила на кухне пищу».

«Жила в няньках», «собирала милостыню», «померла в доме престарелых»… Трагична судьба последних мологских монахинь. Наверно, счастливее других были те, кто почил с миром в стенах родной обители. Среди них — бабушка о. Павла, монахиня Евстолия, которая преставилась в возрасте 80-ти лет 17 августа 1924 года и была похоронена на монастырском кладбище. Две мологские монахини — Маргарита Введенская, о которой о. Павел пишет, что «в монастыре она была письмоводителем» и рясофорная Манефа, конюх — похоронены в селе Верхне-Никульском на кладбище церкви Святой Троицы.

«Манефа умерла 1 (14) апреля 1962 года в субботу Похвалы Богородицы полдевятого вечера в больнице села Марьина» сделана запись в батюшкином дневнике. Отец Павел очень любил служить панихиды на могилах Манефы и блаженной Евгении — должно быть, тогда поминал он всех от века почивших насельников и насельниц Мологского монастыря… «Помяни, Господи, рабов Твоих: игумена Корнилия с братией, — читаем в тетрадях о. Павла, — игумений Евпраксию, Магдалину, Антонию, Августу, Киру, Иннокентию, Августу; монахинь Анфию, Евстолию, Евникию…» — перечислял батюшка всех, кого мог вспомнить, причастных к многовековой истории покоящегося на дне Рыбинского моря монастыря. Совсем недалеко отсюда — сверкающая голубая гладь залива, а там — сокрытая под водами, разрушенная Мологская обитель… «И их святыми молитвами избави нас, Господи, от всякия скорби».

Среди числящихся нетрудоспособными насельников обители, членов Афанасьевской трудовой артели, взятых на иждивение общиной по решению общего собрания, была девица Елизавета, дочь мологского купца Михаила Боровкова. Еще в начале века купец М. Боровков выстроил для обители в 12-ти верстах — как говорили, «на даче» — однопрестольную церковь в честь святого Михаила Архангела. Дочь Елизавета была у купца слабоумной, и специально для нее родители выстроили в монастыре прекрасную келью, а к больной определили няню — инокиню Анну. Так жила Лиза Боровкова в обители, в 1917 году ей исполнилось 30 лет. До самого закрытия монастыря находилась больная на попечении общины, а как всех разогнали — кто куда — поместили Лизу в психбольницу г. Ярославля, где она и умерла.

На иждивении общины жила также девица Анфиса, по прозвищу Квитанция, а полное ее имя было Анфиса Дмитриевна Кудрина. Родилась она в деревне Сысоево, как пришла в Мологский монастырь, неизвестно. «Вела странную жизнь, ходила в лохмотьях, за пазухой был склад всякой всячины, как-то — сахар, чай, камни, куклы и прекрасная финиктовая икона Владимирской Божьей Матери, которую она поила и кормила. Похоронена Квитанция на Мологском кладбище», — пишет о. Павел.

«Вера, глухонемая», — это Вера Евгеньевна Гусенкова, когда закрывалась обитель, ей не было и 50-ти лет — «умерла в доме престарелых». Еще одна глухонемая, «Орина — Сорокоум», тоже числилась на иждивении, но работала за четверых: «заведовала сельхозинвентарем, била косы, ремонтировала конскую упряжь, делала новые одры и телеги, делала молотила и грабли, насаживала и точила топоры и пилы», т. е. была мастер на все руки, за что ее и прозвали «Сорокоум», а настоящее имя этой труженицы — Ирина Ивановна Кондратьева, ей было 37 лет, когда всех разогнали. Дальнейшая судьба ее неизвестна.

Также по документам «была принята на иждивение общины» Мария Васильевна Захарова. Отец Павел пишет о ней и о других пожилых насельниках обители, что