Леонид Владимиров - Россия без прикрас и умолчаний Страница 28

Все это само по себе достаточно мрачно, но вот еще один, так сказать, штрих. Жителям сельской местности паспортов не выдали. Их нет у крестьян по сей день (исключение составляет Московская область). А без паспорта колхозник не мог появиться ни в каком, даже самом маленьком, городе, не мог поступить ни на какую работу, так как для поступления на работу прежде всего нужен паспорт.

Тут опять напрашивается аналогия с крепостным временем, до 1861 года, когда крестьяне принадлежали помещикам и не имели права уходить из своих деревень. Порядок был абсолютно тот же: крестьяне-крепостные не имели паспортов, а городские жители их имели. Хоть «прописки» в те времена и не было, полиция так же ловила беспаспортных и препровождала по этапу в родные деревни. Этих бедняг называли беглыми крестьянами. После 1861 года термин «беглые крестьяне» стал забываться, а в «рабоче-крестьянском государстве» Сталина всплыл вновь. Только теперь это были «беглые колхозники» и благодаря прописке их стало гораздо легче ловить.

Но... На Руси не зря говорят: «Закон – что столб. Перепрыгнуть нельзя, обойти можно». Голод и отчаяние научили крестьян обходить закон.

Дело в том, что сельские советы – официальные органы власти в деревнях – имеют право в виде исключения отпускать колхозников на жительство в города (вспомним опять, что в крепостное время помещики совершенно так же могли «давать вольную» своим крестьянам или отпускать их в города «на оброк»). Этот порядок был абсолютно необходим в тридцатые годы, когда большие индустриальные стройки требовали людей, – с тех пор он и остался. Ну, а в сельских советах сидят тоже люди, которым можно давать взятки. Подчас необходимые справки из сельсовета удавалось получить за бутылку водки – эта пресловутая бутылка и поныне огромная сила в России. Время от времени, конечно, проходили в сельсоветах разные проверки – кому и почему выданы отпускные справки. Всплывали дела о взяточничестве, председатели и секретари сельсоветов шли в тюрьмы, на их места приходили новые люди и... через некоторое время в свою очередь начинали выдавать заветные справки за известную мзду. Неуважение к закону в России – чувство традиционное, укоренившееся очень глубоко. Испокон веку законы жестоки, враждебны людям; а в советское время маленькому человеку стало ясно, что сильные мира сего законам не подчиняются – так почему же он, маленький человек, обязан их соблюдать? Надо лишь действовать так, чтобы тебя не поймали – и все будет в порядке...

Так или иначе, но люди из колхозов побежали в города. Особенно молодые люди. И особенно в большие города, где было не так голодно как в провинции, где можно было наняться на работу, устроиться в общежитие. Откройте паспорта сегодняшних москвичей – вы увидите, что каждый второй из них родился в деревне. К концу тридцатых годов села уже заметно опустели, а мобилизация 1941 года довершила опустошение. В колхозах остались женщины, глубокие старики и дети, которых было не так уж много. Конечно, такими силами нельзя было прокормить страну.

Объясняя причины голода в военные и послевоенные годы, советские пропагандисты обычно пишут, что виновата нацистская оккупация – часть плодородных земель оказалась, дескать, в руках врага. Это легко опровергнуть: одна только американская продовольственная помощь втрое превысила потери, связанные с оккупацией. Виновником голода был колхозный строй – и только он.

После войны, к концу 40-х годов, колхозы влачили особенно жалкое существование. Тракторов и сельскохозяйственных машин в военное время не выпускали, техника пришла в полный упадок, а люди старались всячески увильнуть от напрасного колхозного труда и уделить побольше внимания своим крошечным приусадебным участкам.

И снова Сталин принял свои, чисто сталинские меры: был установлен обязательный минимум трудодней для каждого колхозника – если не ошибаюсь, 150 в год. Не выполнивших этот минимум опять-таки высылали в Сибирь «по постановлению общего собрания колхозников».

Эти общие собрания воскрешали в памяти картины 1930-32 годов. Приезжали власти из города – прокурор, представитель райкома партии, сотрудники органов безопасности. Колхозников сгоняли на собрание, оглашали фамилии высылаемых – и попробуй, не проголосуй! Дальше все шло как за двадцать лет до этого, только теперь в ссылку отправлялись не «кулаки», а бедняки.

Потом Сталин умер, а для крестьян началась 11-летняя «эра» Хрущева.

VI.

В сентябре 1953 года, через полгода после смерти Сталина, Хрущев сделал свой сенсационный доклад о положении в сельском хозяйстве. Он признал тяжелый упадок земледелия и животноводства, сообщил, что коров в стране стало меньше, чем было до Октябрьской революции (до 1917 года!) и обещал перелом.

Сразу же пошли разговоры, что Хрущев-де намерен признать коллективизацию «ошибкой», колхозы распустить, резко увеличить число совхозов (совхозы это крупные государственные имения, где земледельцы и скотоводы считаются рабочими и получают определенную плату помесячно). Однако так думали и говорили только поверхностные наблюдатели, горожане. Более глубокие аналитики и – инстинктивно – сами крестьяне понимали, что распустить колхозы Хрущев попросту не мог. Причины этого мы скоро выясним.

И начались печально знаменитые хрущевские нововведения. Не имея понятия о сельскохозяйственной науке, но обладая самоуверенностью и властью, Никита Хрущев из самых лучших побуждений привел Россию на грань подлинного большого голода. Сперва, соблазнившись примером фермеров американского штата Айова, он повелел сеять кукурузу на холодных и сухих землях – дошло до того, что кукурузные поля появились в Ленинградской и Вологодской областях, около шестидесятого градуса северной широты. Разумеется, кукуруза, любящая тепло и влагу, давала едва заметные всходы, и ее «внедрение» привело только к бескормице и сокращению посевов главных культур – пшеницы, ржи, овса и ячменя. Потом началось «освоение целинных земель» – были распаханы и засеяны громадные пространства Казахских степей. Это тоже обернулось чистой авантюрой. Половина первого целинного урожая – как и следовало ожидать, обильного – была потеряна и разворована, так как не было должного количества уборочных машин, не было транспорта, дорог, элеваторов для хранения зерна. Не было и жилья для десятков тысяч молодых людей, посланных по партийной мобилизации «осваивать целину», недоставало пищи и воды в целинных поселках – там было вдоволь только пропаганды и преступлений. А в последующие годы резко уменьшился и урожай – эрозия, отсутствие удобрений и повторение одних и тех же культур на одних и тех же землях сделали свое дело. Целина стоила бешеных денег и не окупила даже малую их часть.