Анатолий Воронин - Второй пояс. Откровения советника Страница 28

Он не стал признаваться Гульнаре в том, что уже предпринял все необходимые меры, для того чтобы обезопасить жизнь ее семьи. Еще во время их прошлой встречи в гостинице он выяснил у Гульнары местонахождение их мазанки, а советник уголовного розыска – Володя Головков – передал всю необходимую информацию на ЦБУ 70-й бригады. С того дня на главной оперативно-тактической карте ЦБУ, а также на всех остальных картах подразделений артиллерии и авиации появился еще один маленький квадратик. А это значило, что по клочку земли, скрывающемуся под этим маленьким квадратиком, категорически запрещается наносить БШУ и артудары.

Таких квадратиков, треугольников и кружочков на оперативно-тактических картах 70-й ОМСБ и ее боевых подразделений было великое множество. За каждым таким условным значком на карте стояла чья-то жизнь, которую тщательно оберегали офицеры советских и афганских спецслужб. В случае гибели конкретного человека или группы людей, скрывавшихся за закодированными квадратами, или же при изменении оперативной обстановки эти условные знаки с карт удалялись. Но появлялись новые, точно такие же условные знаки, там, где того требовала оперативная целесообразность.

Эта работа с топографическими картами напоминала «броуновское движение», и она ни на день не приостанавливалась. Но Гульнара об этом и не догадывалась. Да и незачем ей было это знать.

В тот день, когда Гульнара побывала у Асада в кабинете, он не стал склонять ее к негласному сотрудничеству с царандоем. Морально она к этому была еще не готова. Нужно было время, для того чтобы она переварила все то, о чем он ей рассказал.

А Асад и не собирался торопиться. Он был не только хорошим агентуристом, но и хорошим психологом. Гульнара должна была дозреть до того момента, когда ей можно было бы давать какие-то конкретные задания…

И она дозрела.

«Духи», сами того не подозревая, подтолкнули ее на принятие такого решения.

Месяца через два после того, как она имела беседу с Асадом, в их кишлак с наступлением ночных сумерек пробралась группа моджахедов численностью около двадцати человек. Все они были до зубов вооружены, поскольку готовились к нападению на один из постов первого пояса обороны города. В ожидании часа «икс», на который было запланировано нападение, они разбрелись по северной окраине кишлака. Двое моджахедов выбили входную дверь в дувале, сломав при этом крепление деревянной задвижки. Услышав какой-то шум во дворе, Гульнара вышла во двор посмотреть, что же там случилось. Но в этот момент чья-то сильная рука крепко обхватила ее за тонкую талию, а вторая рука зажала рот. Гульнара не могла разглядеть человека, крепко державшего ее в своих объятиях, поскольку он стоял сзади. Она только слышала его сопение. В этот момент из темноты появилась фигура еще одного моджахеда. Он подошел к ней почти вплотную и негромко произнес:

– Будешь кричать, зарежу, как барана.

Потом он вошел в дом и, убедившись, что там, кроме спящего Шакур Джана, никого больше нет, вновь подошел к Гульнаре.

Размахивая перед ее лицом острым кинжалом, он с ухмылкой продолжил:

– Сейчас ты получишь от нас море удовольствий. Но это при условии, что не будешь орать. В противном случае распрощаешься со своей дурной головой, а заодно и со своим выкормышем.

Гульнара от страха не то что кричать не могла – совсем потеряла дар речи. Она только на секунду представила, что могут сделать эти нелюди с ней самой и ее сыном, и ей стало дурно.

Все, что произошло потом, она позже вспоминала как какой-то дурной сон. «Духи» по очереди изнасиловали ее, порвав при этом сорочку, в которой она впопыхах выскочила во двор. Вволю поиздевавшись над ней, они удалились со двора, пообещав вернуться через пару дней.

В ожидании очередного визита этих мерзавцев в свой дом, Гульнара чуть было не сошла с ума. Но они не пришли к ней ни через два дня, ни позже. Она не могла знать, что уже в ту ночь при нападении на царандоевский пост они получили достойный отпор и несколько человек из банды погибли. Одному из ее обидчиков пулей разворотило голову, а второму насильнику осколком мины оторвало руку, и он умер от потери крови. Так судьба распорядилась с негодяями, поизмывавшимися над беззащитной женщиной.

То ночное происшествие перевернуло все в ее душе.

Гульнара совершенно по-иному стала смотреть на все происходящие вокруг нее события. Она даже забыла про обиду, которую затаила до этого на хадовцев и шурави, устроивших погром в ее доме. Если они разыскивали моджахедов, подобных тем, что ее изнасиловали, стало быть, они делали благое дело, очищая землю от всякой нечисти. Вновь и вновь вспоминая, что говорил ей Асад во время их последней встречи, она все больше стала убеждать себя в том, что выбранный ее мужем тернистый жизненный путь был, наверно, единственно верным.

В первых числах декабря 1986 года Гульнара сама пришла к Асаду.

В тот день я сидел в его кабинете и решал с ним текущие вопросы, связанные с деятельностью спецотдела. В кабинет постучали, и в приоткрытую дверь заглянул дневальный, постоянно сидевший у входа в коридор, где располагались кабинеты сотрудников уголовного розыска. Дневальный доложил о чем-то Асаду, и тот в свою очередь махнул рукой, давая понять, что он разрешает войти в кабинет человеку, о котором говорил дневальный.

В кабинет вошла худенькая женщина невысокого роста. Из-за чадры лица ее разглядеть было невозможно. Не успев присесть на стул, женщина быстро-быстро затараторила. О чем она говорила, я не мог понять, поскольку моих навыков в знании языка дари в ту пору хватало лишь для обмена взаимными любезностями с афганцами.

Асад внимательно слушал женщину, постоянно кивая головой. В какой-то момент он сделал жест рукой, давая понять посетительнице, чтобы она приостановила свою бурную речь. Женщина замолчала.

Обращаясь ко мне, Асад по-русски произнес:

– Это жена «Худойрама».

За четыре месяца общения со своим подсоветным – Амануллой, да и с Асадом тоже, я знал достаточно много из того, что было связано с царандоевской агентурой. О личности «Худойрама» и его непростой судьбе мне подробно рассказывал советник уголовного розыска Володя Головков, буквально на днях уехавший домой по завершении срока служебной командировки. Немного раньше о нем мне так же говорил и Валера Махнаткин, которого я сменил на посту советника максуза и с которым имел честь неделю общаться до отъезда его в Союз. Поняв, кто передо мной сейчас сидит, я едва не поднялся, чтобы преклонить голову перед этой женщиной. Но вспомнив, что у афганцев не принято этого делать, только кивнул головой. Мне показалось, что через мелкую сеточку чадры я увидел пронзительный взгляд Гульнары. Но, может быть, мне это только показалось, поскольку подсознательно хотелось, чтобы именно так все и было.