Павел Сухотин - Бальзак Страница 28

Впоследствии Жирарден не только создал громадное количество периодических изданий, но главным образом перевел их на основу чисто коммерческих предприятий и был родоначальником той французской буржуазной прессы, которая существует и по сие время и блестяще изображена Бальзаком в «Погибших мечтаниях» и в «Монографии парижской прессы».

Имя Жирардена и до сих пор, а в особенности за последнее время, не сходит с газетных столбцов. Так, например, 20 апреля 1934 года некий французский журналист пишет: «Этот необыкновенный человек оставил в своей эпохе такой глубокий след, что не заметить этого — значит ничего не понимать в нашей эпохе. Не будь его, наша повседневная жизнь не была бы теперь тем, что она есть. Каждый раз, как мы развертываем газету, там незримо присутствует Эмиль де Жирарден со своей вольтеровской улыбкой, скупой и иронической…»

Бальзак поддается очарованию этого человека и соглашается с ним вместе работать. Он дебютирует в «Силуэте». Это — сатирический еженедельник, на обложке которого изображена молодая женщина в романтическом костюме, рисующая на листке бумаги силуэт денди.

«Силуэт» страстно либерален и яростно романтичен. Он осыпает насмешками «иезуитов», издевается над министрами кабинета Полиньяка; напротив, Виктор Гюго и Александр Дюма провозглашаются великими людьми. Начиная с 9 января Бальзак печатает в «Силуэте» «Очерки нравов по перчаткам», и с тех пор регулярно появляются его статьи, сатирические портреты и юморески. Сотрудничает он также и в «Воре» и в «Моде». В редакции последней он знакомится с художником Гаварни[143]. Именно там завязывается тесная дружба с Жирарденом, и 26 февраля Жирарден, Бальзак, журналисты де Варень и Ипполит Оже основывают акционерное общество с капиталом в сто тысяч франков для эксплуатации «Фельетона политических газет».

По плану Бальзака это должно быть нечто вроде библиографического обзора новейшей литературы. Разумеется, Бальзак не вкладывает туда никаких капиталов. Первый номер этого журнала выходит 3 марта 1830 года; в нем помещена статья Бальзака о «Трактате о свете» астронома Гершеля. В следующих номерах Бальзак с такой же легкостью разбирает сочинение: «Кровавая рубашка», история дофина» А. Баржине, «Поземельный кредит, каков он есть и каким должен быть» Л. Гастальди, «Объяснения к посланиям святого Павла» Р. П. Бернардена де Пекиньи и «Инструкция по упражнениям и маневрам кавалерии от 6 декабря 1829 года». Он разбирает книги путешествий по Испании, Англии и России, статью об уголовном законодательстве и французско-алжирский словарь, новые химические исследования и новую беллетристику, — словом, интересы его так же всеобъемлющи, как заглавие одной из рецензированных им книг: «Энциклопедическая пчела или умственный обзор всех человеческих знаний».

По разносторонности тем этих рецензий и по той жадности, с какой читается каждая книга (а Бальзак читал жадно), его позволительно сравнить с Пушкиным, который хотел бы знать обо всем — от небесных планет до ископаемых земли. Бальзак часто страдал зубной болью, не мог работать, и только в это время успевал читать.

Бальзак не ограничивается рецензиями на книги и пишет статьи на литературные темы: под заглавием «Романтические литании» — пародию на модный стиль, и две статьи по поводу драмы Виктора Гюго «Эрнани», в которых решительно заявляет, что «все пружины этой пьесы — избиты, сюжет — недопустим, характеры — неправдоподобны, поведение действующих лиц противоречит здравому смыслу». Он издевается над романтической драмой, — этой кашей из 1800 плохих стихов, 200 антитез, 100 фальшивых мыслей, 300 плагиатов и 400 реминисценций. Субъективизм и лиризм мешают романтикам стать драматургами. Им недостает изобретательности, дара создания характеров, умственного проникновения в проблемы эпохи. «Они всегда говорят только о своих собственных радостях, о своих, собственных горестях и о таинственных событиях своей жизни». Они «делают страсть». Их герои «не пробуждают никаких мыслей», являются «увеличенными индивидуальностями, которые возбуждают только мимолетное сочувствие, они не связаны с крупными жизненными интересами и потому ничего собой не представляют».

С пренебрежением Бальзак говорит о людях, которые «от отсутствия выдумки рассказывают о своих собственных горестях». Против эстетической программы и против настроений романтиков были направлены его «Сатирические жалобы на наше время», появившиеся также в 1830 году. Литературная молодежь, — говорит он, — заражает Францию своего рода моральным и политическим протестантизмом, в котором гибнет вкус и остроумие. Абсолютная свобода искусства приводит к маразму. Если бы Шекспир жил в наше время, он бы должен был связать себя правилами. Забавный рассказ требует неизмеримо больше таланта, чем кладбищенские размышления, оды, трилогии, которыми пичкают сейчас публику.

Счастливое исключение составляют, по мнению Бальзака, «Камарго» Мюссе[144] и «Театр Клары Газуль» Мериме[145]. Он предсказывает реакцию против романтизма, который является нелепым понятием. Франции нужен смех. Публика устала от искусства катакомб. Из этого ясно, что к тому времени Бальзак внутренне определил свое отрицательное отношение к романтической школе, и хотя в своих высказываниях и не противопоставляет ей некую стройную литературную теорию, но безусловно романтикам противопоставляет самого себя как писателя, который пошел по своему собственному пути, продолжая традиции классического реализма.

Журнальная деятельность, большие заработки и сознание того, что он уже — известное имя, дают возможность Бальзаку запросто посещать литературные салоны барона Жерара[146], Софии Гэ[147] и ее дочери Дельфины де Жирарден[148]. Эта «прекрасная Дельфина» быта не только женой своего талантливого мужа и хозяйкой салона — она была, кроме того, видной журналисткой. Ее остроумные фельетоны — «шедевры прозы, как называет их Ламартин, — печатавшиеся ежедневно в «Прессе» создали этой газете большую популярность. Об обстановке ее дома Теофиль Готье рассказывает так: «Вся квартира была обтянута бумажной материей цвета морской воды, зеленоватый тон которой, напоминавший грот нереиды, могла вынести только блондинка с безукоризненным цветом лица, брюнетки же, попадавшие в эту зеленую пещеру, казались там желтыми как айва, или покрывались цветными пятнами».

В остальном у госпожи де Жирарден было очень просто. Она принимала своих друзей у себя в спальне, где кровать была скрыта за занавеской. К ней обычно приезжали после Оперы или Буффа, или же до выезда в свет, то есть между одиннадцатью часами и полночью. Бальзак встречался там с Ламартином, Виктором Гюго, Альфонсом Карром[149], Эженом Сю[150], Теофилем Готье, Жюлем Жаненом[151], Лотур-Мезере и Альфредом де Мюссе. Среды же у художника барона Жерара собирали в его четырех комнатах общественную знать: Институт, Сорбонну, литературу, науки и искусства. Не было ни одного иностранца, сколько-нибудь замечательного, который, попав в Париж, не захотел бы представиться Жерару. К нему также приезжали «по-итальянски», то есть между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи.