Валентин Пушкин - Из единой любви к Отечеству Страница 28

Женщины 1812 года

Хрупкий лед трещал под тяжестью людей. Они искали спасения на правом берегу Березины.

Было брошено все: орудия, зарядные ящики, ружья, амуниция, фуры, кареты, телеги с награбленным.

В этом страшном нагромождении конских и людских трупов, замерзших и замерзающих людей был найден человек, сжимавший в посиневших руках, по всей вероятности, самый дорогой для него предмет.

Когда спешившийся казак наклонился над человеком, тот издал последний вздох и выпустил из рук небольшую картину. Казак узнал на ней Наполеона. Французский император сидел за грубосколоченным столом, на котором была разложена карта, в обыкновенной крестьянской избе, с образами и светящейся лампадкой в красном углу. На руках Наполеона восседал пухлый, голубоглазый мальчуган, игравший пуговицей расстегнутого мундира. На коленях в раболепной позе с подарком в руках перед императором стояла мать младенца, две другие женщины стояли в дверях, одна из них вытирала кружевным платком катившуюся слезу, другая, картинно заломив руки, с умилением смотрела на Наполеона. "Никак наши бабы! - воскликнул казак, с трудом узнав в изображенных крестьянок. - Эк, как расфуфырились! Глазищи бесстыжие размалеваны, перстни и кольца на руках. Не может такового быть, - смекнул казак. - Откуда это у них? Чай, не из господского племени, раз в сарафанах, в каких на Руси всякую работу удобственно творить. Обман это, как пить, обман!" - вымолвил казак и в сердцах швырнул картину оземь.

Мог ли знать донец, что это была одна из немногих картин, по какой-то случайности не попавшая в Париж. Невдомек ему было и то, что творение рук замерзшего художника преследовало определенную цель: показать невозможное полнейшее единодушие, сложившееся у завоевателей с русским народом. В известно, что представительницы слабого пола наиболее отзывчивы на галантное французское обхождение. Так было во всей Европе: мужчины за лестью скрывали подлинную трусость, женщины, не скрывая ничего, дарили улыбки и цветы победителям и не судили строго за вольности.

В России же действительное при всех потугах никак не удавалось выдать за желаемое, и идиллии суждено было пребывать лишь на картинах художников, возимых в обозе великой армии.

* * *

Осень 1812 года. Москва. За решетчатыми окнами Петровского дворца бушуют огненные волны, захлестывающие языками пламени все новые и новые постройки и мириадами искр уносящиеся в небо. Грозные отсветы пожара ложатся на стены, кирпичный пол, на угрюмое и сосредоточенное лицо Наполеона, склонившегося над посланием к русскому народу.

"Вы, московские мирные жители, мастеровые и рабочие, которых бедствия войны удалили из города, и вы, заблудшие земледельцы, которых неосновательный страх еще задерживает в деревнях ваших, слушайте: спокойствие и порядок восстанавливается в сей столице; ваши земляки добровольно выходят из своих убежищ, не опасаясь оскорбления; всякое насильственное в отношении к их личности либо к имуществу немедленно наказывается. Его величество император вас покровительствует и никого и вас не считает неприятелями, кроме ослушников его повелениям.

Он хочет положить предел вашим бедствиям; он желает, чтобы вы возвращались под ваши кровы, к вашим семействам. Будьте признательны к его благотворным намерениям и придите к нам безо всякого опасения. Пусть каждый из жителей возвратится с доверием в дом свой: вы вскоре найдете там средства удовлетворить вашим нуждам.

Рабочие, мастеровые, живущие трудом своим, возвращайтесь к вашим обычным занятиям; для вас готовы дома, лавки, охранные караулы, вы получите за ваши работы должную плату.

И вы, крестьяне, выходите из лесов, куда от ужасов укрылись, возвратитесь в свои избы; вы найдете в них защиту. В городе учреждены рынки, на которых вы можете продавать излишки ваших запасов".

Но впервые за многие годы раболепия и искреннего проявления чувств Наполеона окружала глухая стена ненависти. Свидетельств вспышек гнева французского императора на варварскую страну, на ее обычаи, на народ предостаточно. За ними, как правило, следовали кошмарные сновидения. Рассказ об одном из них сохранился в бумагах приближенного Наполеона. "Приснились императору три стакана, из коих один - белый пустой, другой - с водою, третий - с кровью". Пришлось обратиться к услугам гадалки. Вот ее толкование сна. "Пустой стакан означает, что сия война начата тобою из пустого тщеславия и гордости, стакан с водой значит слезы бедных, невинных и разоренных войной людей, а последний, наполненный кровью, изображает человеческую кровь, пролитую в сию ужасную войну".

Вряд ли гадалка знала историю так, как знал ее Наполеон, но русская женщина в нескольких словах сумела выразить причины войны, которые не сумел выразить он сам, не сумел убедить своих маршалов и еще в меньшей степени солдат. Никто не нес к стопам Наполеона "почтение и доверие" и не проявлял открытого желания "соединиться с императором и королем и способствовать с ним общему благополучию".

Все очевидней становилась безнадежность расчетов на быструю и упоительную победу, на беззаботный отдых от ратных трудов в теплых и уютных крестьянских избах, в просторных дворцах и особняках русской знати. Время давило, жгло, испепеляло эфемерные надежды завоевателей, исподволь готовило им бесславный конец. Он был сокрыт от взоров разноплеменных вояк, лихо маршировавших по русской земле, туманной дымкой, за которой им мерещились богатства "скифских городов". От предсказаний в таких случаях отмахивались, как это сделал, например, польский генерал (не исключено, что это был Понятовский). Вот какой разговор состоялся между ним и пожилой женщиной в Могилеве.

На его вопрос, что она ищет в огороде, когда кругом все пусто, "женщина, обремененная летами и бедностью, лишившаяся последних крох от грабежа французов", ответила: "Однако помню, что в одно лето налетевшая саранча точно так же опустошила край наш, но она, окаянная, от наступившей стужи вскоре погибла".

Что же, народная мудрость, сравнивавшая нашествие французов с нашествием всепожирающих насекомых, оказалась права, а пока над Родиной нависла смертельная опасность, народу грозило порабощение, родным очагам разорение. Чувство гнева разгоралось в многомиллионных массах по мере того, как враг продвигался в глубь страны, сжигая деревни и села, насильничал над их обитателями, оскорбляя священные реликвии, грабя и увозя добытое трудом и потом.

И хотя в манифесте Александра I были такие слова: "Да встретит враг в каждом дворянине - Пожарского, в каждом духовном - Палицына, в каждом горожанине - Минина", русский народ без подсказки определил степень беды, надвигавшейся на Отчизну. Людская молва быстрее, чем официальные депеши, разносила весть о французах-грабителях, мародерах-истязателях.