Игорь Ефимов - Джефферсон Страница 28

— Значит, вас можно уговорить на поездку в дальние края? — сказал Джефферсон. — Приняли бы вы приглашение посетить нас в Монтичелло? Если моя жена даст согласие позировать, я бы очень хотел иметь её портрет.

— Вы полагаете, у неё могут быть возражения? Я готов прислать ей отзывы нескольких дам, которые были очень довольны тем, как их облик запёчатлён на моих полотнах.

— Ваше мастерство общепризнанно, слухи о нём достигли даже нашего провинциального угла. Но природная застенчивость моей жены с годами только усугубляется. Мне трудно уговорить её поехать в гости, посетить театр в Уильямсберге, принять участие в бале. Даже написать письмо сестре или старинной приятельнице для неё тяжкий труд, к которому надо готовиться неделями.

— С огромным удовольствием посещу ваши края. Как только последний британский корабль отплывёт от наших берегов, я буду готов путешествовать по всему континенту. Моя вторая страсть после живописи — коллекционировать растения и чучела птиц. Когда вглядываешься в узоры цветка или птичьего оперения, понимаешь, как безнадёжно далеки мы от совершенства Художника, сотворившего всё живое. Я мечтаю основать в Филадельфии музей, который отразил бы богатство американской флоры и фауны. В этом музее первый этаж был бы отведён… О, слышу шаги! Скорее всего, это доктор Раш. Он тоже обещал уделить мне час — с одиннадцати до двенадцати.

Бенджамин Раш вошёл радостно возбуждённый, размахивая шляпой, будто всё ещё видел перед собой ликующую толпу на площади.

— Победа, мистер Джефферсон, полная победа! В городе праздничные шествия и банкеты, Декларацию зачитывают вслух в церквях, в тавернах, перед полками. Даже для роты недавних иммигрантов из Германии был сделан перевод на немецкий. Лоялистов и прочих сторонников примирения с Британией не видно, никто из них не смеет рта открыть. Не зря мы с вами просиживали дотемна в конгрессе, доводя текст до предельной ясности. Отпечатанные копии уже отправлены во все колонии. Теперь пути назад нет. Эти четыре странички разожгут в стране не меньший пожар, чем сто страниц книги «Здравого смысла».

— Я как раз вчера получил третье издание этого трактата и успел пролистать его, — сказал Джефферсон, уступая пришедшему кресло для позирования. — Вы ведь знакомы с автором, с мистером Пейном? Мне бы очень хотелось встретиться с ним и задать ему несколько вопросов.

— Нет ничего проще. Он как раз собирался зайти за мной через полчаса. Тогда я вас и познакомлю.

— Мне хотелось бы узнать, почему он убрал с титульного листа слова, которые были там в первом издании: «Написано англичанином».

— Думаю, что пока Пейн писал свой трактат прошлой осенью, он всё ещё чувствовал себя подданным Британской империи. Однако огромный успех книги показал ему, насколько он близок к американцам и складом ума, и настроем души. Хотя он прожил здесь меньше двух лет, круг его друзей и знакомых на сегодняшний день очень широк. И всё же я готов сказать, что его читатель, его аудитория — не англичане и не американцы. Как и вы в тексте Декларации, он обращается в своём труде ко всему человечеству.

— Чем он занимался, живя в Англии?

— О, хватался то за одно, то за другое. Какое-то время был матросом на торговом корабле, потом овладел ремеслом отца и занялся изготовлением женских корсетов. Служил сборщиком налогов на алкоголь и табак, однако был уволен за какие-то нарушения. Настоящего образования получить не смог, но зачитывался газетами и журналами. Видимо, к тридцати годам в его памяти скопилось достаточно знаний о текущей политике, чтобы произвести благоприятное впечатление на доктора Франклина, когда они встретились в Англии. Рекомендательное письмо от нашего прославленного учёного — вот единственное богатство, с которым Томас Пейн пересёк океан.

— В прошлом году в «Пенсильванском журнале» мне попалось интересное эссе под названием «Купидон и Гименей». Оно было подписано «Эзоп», но знающие люди утверждают, что вышло оно из-под того же пера, что и «Здравый смысл». Там Купидон устраивает выговор Гименею, объясняя, что это ему Юпитер поручил соединять любящие сердца в браке, а Гименею оставил только роль мелкого чиновника, скрепляющего союз брачной церемонией. Гименей отвергает такое истолкование своей роли и заявляет, что он устраивает браки в соответствии с распоряжениями бога Плутоса.

— Волнующая тема! Доктор Франклин в своё время тоже опубликовал эссе под названием «Размышления об ухаживании и бракосочетании».

— Возможно, именно на это эссе Томас Пейн откликнулся своими «Заметками о несчастливых браках», — сказал Чарлз Пил. Он к тому времени уже поставил холст с эскизом портрета Джефферсона лицом к стене («Нет-нет, показывать ещё рано!») и теперь набрасывал портрет доктора Раша. — Там он со знанием дела описывает, как взаимная страсть угасает после бракосочетания, как супруги перестают щадить чувства друг друга, как начинают искать приятное общество вне дома, находят его и пускаются в череду любовных связей на стороне, вступив в сговор взаимной покладистости и равнодушия.

— Насколько я знаю, Пейн был женат дважды и оба раза неудачно, — заметил Раш. — Многие считают его неуживчивым, но мне нравится его характер. Уж если он верит во что-то, так станет отстаивать свой взгляд, не считаясь с обстоятельствами. Мы с ним одинаково убеждены в необходимости отделения от Англии, в греховности работорговли, в нелепости передачи титулов по наследству.

— Я слышал, что «Здравый смысл» принёс ему и издателю изрядный доход, но почти все деньги он отдал на покупку тёплого обмундирования для ополченцев, отправлявшихся в Канаду.

— И это при том, что у него нет никакого постоянного дохода. Злые языки утверждают, что Пейн не начнёт писать, не опорожнив бутылку рома. Но я-то вижу и знаю, как долго он оттачивает каждую мысль, каждую фразу. Мне, например, не составляет труда начать и окончить памфлет за один день, в перерывах между визитами больных. А он будет весь вечер корпеть над одной страницей. Конечно, у него есть свои причуды и странности. Но у кого их нет?

— Я встречался с ним несколько раз, — сказал Пил, — и заметил, что он никогда не скажет «здравствуйте», или «добрый день», или «как поживаете». Его форма приветствия всегда одна и та же: «Что нового?!» Похоже, он действительно так жаден до новостей, как будто для него каждый наступающий день таит в себе зёрнышко чудесного и неведомого. Придя в таверну, первым делом начнёт листать свежие газеты и журналы.

Пейн появился в студии пять минут спустя, и Джефферсон с трудом сдержал улыбку, когда из уст вошедшего вылетело предсказанное «есть новости?». Самой заметной частью его лица был грушевидный нос, сильно нависавший над губами. Пожатие руки было крепким и быстрым, острый взгляд за секунду вбирал облик нового человека и отправлял в прочную копилку памяти. Форменная шапка пенсильванского ополченца поблёскивала медной пряжкой.