Михаил Гавлин - Российские предприниматели и меценаты Страница 29

В уральском фольклоре тема заводчиков Демидовых звучит особо. Многие предания о них связаны с Невьянской башней, символом жестокого произвола Демидовых. Образы реальных, исторических Демидовых предстают в некоем мифическом ореоле, а их действительные судьбы едва проступают сквозь призрачную дымку легенд. Вокруг истории этой династии наслоилось столько вымыслов, сенсационных гипотез, полуанекдотических повествований, что, несмотря на большую литературу о Демидовых, рассказывая о них, трудно встать на твердую почву строгих исторических фактов, отделить зерна от плевел. Вот почему так важно использование точных деталей, черт, характеристик, рисующих во всей сложности и противоречивости облик этих крупных, оригинальных личностей.

Несмотря на «тяжкую руку» Демидовых в управлении подданными своей заводской империи (мастеровыми, работными людьми, приписными крестьянами), в памяти народа они сами долго еще оставались как бы неотъемлемой частью этой коренной, трудной народной жизни. Первые Демидовы были, в сущности, плоть от плоти ее – такие же корявые, кряжистые и грубоватые, как и те простые русские мужики, умельцы и мастеровые, которыми они управляли. «Это было, – по словам Д. Н. Мамина-Сибиряка, – кипучее время – время сильных людей, как на добро, так и особенно на зло, время, носившее на себе печать какого-то стихийного разгула сил, когда на каждом шагу проявлялась почти нечеловеческая энергия». И еще долго, весь XVIII век, да и в XIX веке тоже, целые поколения Демидовых сохраняли это свое «мужицкое» обличье, но уже с большой примесью барского крепостнического самодурства да еще извечного жадного интереса новой русской знати к заманчивой европейской цивилизации – т. е. к тому, о чем они, по странному парадоксу, и слышать не желали у себя в отечестве.

Петровское племя «работников» у трона, «могутных людей», к которому принадлежали и Демидовы, укрепляло своей жизненной энергией первенствующее сословие, прививало ему вкус к предпринимательской деятельности. Но впоследствии преемники основателей династии все чаще отказывались от того, чем занимались их деды и прадеды, и только проживали доставшиеся им богатства. Это можно видеть и на примере семьи Демидовых, хотя они дольше других крупных дворянских родов держались своего прибыльного заводского дела, и целые поколения Демидовых-«расточителей» не смогли исчерпать этот сказочный источник обогащения. Вместе с тем необходимо отметить, что и Демидовы-«расточители» в значительной степени реабилитировали себя своей беспрецедентной по масштабам, целенаправленной благотворительной, меценатской, культурно-просветительской деятельностью.

Первые Демидовы были выходцами из городских ремесленников, мастеровых. Это явление характерно для начала XVIII века. В это время еще существовал значительный слой свободного, зажиточного ремесленничества, мастерового люда в целом ряде промышленно развитых центров старой Московской Руси. Еще крепостническое дворянское государство не наложило свою тяжелую десницу на их деятельность, не закабалило их труд. Позднее городское ремесленничество, цеховые уже не выдвигали из своей среды промышленных деятелей, устроителей частных заводов и фабрик такого масштаба. И никто больше не составил себе такого громадного состояния, как Демидовы, возведенные уже Петром I в потомственные дворяне и вошедшие позднее в избранные круги российской, а затем и европейской аристократии.

Дело тульского оружейника

Родоначальником рода Демидовых считается Демид Григорьевич Антуфьев (Антуфеев), родившийся в крестьянской семье в деревне Павшино в 20 верстах от Тулы. Сведений о нем немного. Известно, что в 1662 году он переехал в Тулу, где работал кузнецом на Тульском оружейном заводе. Демид Григорьевич был женат и имел трех сыновей: Никиту, Семена и Григория. Начало громадному богатству Демидовых положил старший сын Демида – Никита, родившийся 26 марта 1656 года. По одним сведениям, отец умер, когда дети были еще малолетними, и старший сын, который, как и отец, начал работать кузнецом-оружейником в Туле, приносил свои первые деньги матери на воспитание младших братьев. Есть, однако, и другая версия, согласно которой павшинский крестьянин Никита Демидович пришел в Тулу один, избегая рекрутчины, и нанялся там на работу к местному кузнецу.

Это был человек веселого нрава, любивший забавлять своих собеседников остроумными шутками. Он отличался «деятельностью и искусством от прочих своих товарищей, ставивших в исходе XVII столетия в Московскую оружейную палату готовые ружья, а также ружейные стволы и замки». Именно мастерство Никиты Демидова (Антуфьева) в своем деле позволило ему выбиться в зажиточные ремесленники. Ко времени своего знакомства с царем Петром I он уже владел собственной мастерской.

Поразительный взлет к успеху и богатству первого Демидова обычно объясняют знакомством Петра I с тульским кузнецом. Однако имеющиеся факты во многом разрушают эту легенду. Они заставляют усомниться в прочно укоренившемся предании, выставляющем Никиту Демидова простым тружеником-кузнецом ко времени встречи с Петром I. Никита Демидов принадлежал к богатой верхушке тульских оружейников, выполнявших крупные казенные заказы, и заслужил благоволение царя поставками оружия по низким ценам.

Тем не менее нельзя отрицать того, что Петр I, искавший повсюду талантливых и энергичных людей, сыграл решающую роль в судьбе Никиты Демидова и в восхождении к будущему экономическому могуществу рода Демидовых. Скорее всего, Демидовы так бы и остались промышленниками средней руки, если бы не личное знакомство с царем-преобразователем. Конечно, внимание царя открывало перед предприимчивым Никитой неизмеримо большие возможности в развертывании его заводского дела, позволяло осуществить планы, о которых он без поддержки государства не мог и мечтать. И он не упустил своего «звездного часа».

Петр I

Об обстоятельствах знакомства Никиты с царем версий и легенд бытует множество. И трудно сказать, где кончается правда и начинается вымысел. По одной из них, приближенный к царю боярин Шафиров, проезжая через Тулу, отдал Никите в починку пистолет работы знаменитого немецкого мастера Кухенрейтера, и тот не только сумел исправить его, но и сделал по образцу его другой, ни в чем не уступавший первому. Шафиров был так восхищен искусством Никиты, что обратил внимание царя на умелого мастера.

Согласно другому преданию, имевшему хождение на Невьянских заводах, Шафиров привез пистолет из-за границы в подарок Петру I. Царь очень дорожил им, но в конце концов сломал курок. В Москве нужного мастера не нашли и ему посоветовали обратиться в Туле к известному своим умением оружейнику Никите. Будучи проездом в Туле, царь призвал Антуфьева и наказал ему исправить курок. На обратном пути, месяца через два, Петр призвал Никиту и остался доволен работой. Он похвалил его, прибавив при этом, показывая на пистолет: «Доживу ли я до того времени, когда у меня на Руси будут так работать». «Что ж, авось и моя работа супротив немца постоит», – отозвался кузнец. Бывший под хмелем Петр, ударив его по щеке, крикнул: «Сперва сделай, мошенник, потом хвались». «А ты, царь, сперва узнай, потом дерись, – возразил Никита и, вынув из кармана пистолет, продолжал: – Который у твоей милости, тот моей работы, а вот твой заморский-то». Изумленный Петр обнял Никиту и сказал: «Виноват я перед тобой; ты, я вижу, парень дельный». Затем Петр спросил, не возьмется ли Никита устроить в Туле ружейный завод и много ли на то потребуется денег. Тот попросил 5 тыс. рублей, которые и были выданы ему из казны. Это предание очень характерно для народных сказов с их верой в удачу простого мастерового человека и милость сурового, но справедливого царя.

Более правдоподобным выглядит рассказ, изложенный И. Гамелем. В 1696 году Петр по пути в Воронеж остановился в Туле и приказал позвать к себе кузнецов, знавших ковку холодного оружия. Явился один только Никита, который, к удовольствию Петра, выполнил заказ. Петр похвалил Никиту и на обратном пути, как обещал, заехал к нему в гости и осмотрел тогда небольшую оружейную фабрику, похвалив Демидыча за предприимчивость и ум.

Несмотря на всю противоречивость в описаниях обстоятельств знакомства Никиты Демидова (Антуфьева) с царем, сам факт этого знакомства можно считать установленным. Достоверно известно также, что вскоре после первой встречи с Петром Никита, узнав, с каким трудом царь доставал солдатские ружья, платя за каждое по 10–12 рублей, представил в 1700 году в качестве образца шесть отлично сделанных ружей по 180 копеек за каждое. Искусно выполненные образцы понравились Петру I и были как нельзя кстати, так как началась война со Швецией. Царь назначает Никиту Демидова поставщиком оружия для армии во время Северной войны.