Ольга Ерёмина - Иван Ефремов. Издание 2-е, дополненное Страница 29

Но вот снова заволновался Туркестан. Громадные подземные волны стали нажимать на поверхность земли Европы и Азии. Ожили каменные массы. Снова из глубин вод, из горных песков стали вырастать горные цепи. Земля стала ломаться, появились громадные трещины. Одни глыбы земли начали опускаться, другие – подниматься, и снова из земли выросли горы: теперь это были знакомые нам хребты. Тогда наш Копет-Даг, как по линейке отрезанный с севера такими трещинами, стал подниматься из глубин. Колоссальные хребты Памира, Алая и Тянь-Шаня поднялись выше снеговой линии. С них потекли мощные реки Аму- и Сыр-Дарья, а на западе морские волны несколько раз набегали, заливая низины, осаждая ракушки и снова убегая на запад»[74].

Возможно, именно волны этого, последнего моря перемыли кости ископаемых животных, остатки которых миллионы лет откладывались в мелких, спокойных потоках, накапливались в тёплых озёрах и болотах. Образовались целые «поля смерти», гигантские кладбища динозавров. А может быть, гибель динозавров была массовой? Сейчас мы имеем дело лишь с остаточными местонахождениями, размытыми в третичное время.

Много лет пройдёт, а загадка динозаврового горизонта Средней Азии будет тревожить Ефремова[75]. Переживания и мысли учёного обретут художественное воплощение в рассказах «Тень минувшего» и «Звёздные корабли».

Джаркент, основанный генералом А. Н. Куропаткиным на месте уйгурского поселения, как и Алма-Ата, поражал сочетанием несовместимого: казачьи домики с раскрашенными ставнями, резными наличниками и воротами – на фоне парящих гор, за которыми – Китай. Великий Шёлковый путь здесь отмечен Дунганской мечетью, деревянный минарет которой трудно признать за минарет – деревянная, нарядно раскрашенная пагода с двумя шестиугольными кровлями, по-китайски загнутыми вверх.

В Джаркенте – возможность передохнуть, сходить на почту и узнать свежие новости. До Китая – меньше 30 километров. Но кто проведёт границу по этим пустынным горам?

Из Джаркента началась южная часть кольцевого маршрута, который привёл Ефремова в исходную точку: Таш-Кара-Су – предгорья Бага-Богуты – Чунджа – Киргиз-Сай – северные склоны Кетменского хребта близ Чулек-Аксу и Ак-Тама – заезд к Такыр-Ачинохо – Киргиз-Сай – Темерлик – горы Куулук – Каркаринская долина – Талды-Булак – хр. Сары-Джас – Талды-Булак – перевал Кызыл-Кия – р. Джергалан – р. Каракол – район Джеты-Огуз – Каракол – Тюн – Уй-Тал – Сазоновка – Чоктал – Рыбачье – Кок-Майнак (Буатское ущелье) – Джиль-Арык – Токмак – Фрунзе.

Тщательно исследовал Иван долины Кетменского хребта, что протянулся в широтном направлении на восток от Иссык-Куля.

В рассказе «Белый рог» действие происходит именно в предгорьях Кетменя. Ефремов глазами геолога Усольцева так показал эти места: «Долина быстро раскрылась перед ним; иноходец вышел на простор. Ровный уступ предгорий в несколько километров ширины круто впускался в бесконечную степь, затянутую дымкой пыли и клубящимися струями нагретого воздуха. Там, далеко, за жёлто-серой полосой горизонта, лежала долина реки Или. Большая быстрая речка несла из Китая свою кофейную воду в зарослях колючей джидды и цветущих ирисов. Здесь, в этом степном царстве покоя, не было воды. Ветер, сухой и горячий, шелестел тонкими стеблями чия».

Восточная часть Кетменя расположена на территории Китая.

Однажды с Иваном случилась неприятная история. В одном из селений он зашёл во двор, чтобы спросить воды. Двор был пуст. Иван оглядывался, не зная, что за чужаком внимательно следят недобрые глаза. Лёгкий шорох выдал нападавшего, вилы, направленные Ефремову в спину, отклонились вниз. Резкая боль под коленкой: один зубец вошёл в кожу, задев вену. Ударом кулака уложив противника, Иван поспешил покинуть негостеприимный двор. Проводник качал головой: не надо было ходить туда. Там контрабандисты живут, нехорошие люди, опиум возят. Глубокая колотая рана долго тревожила Ефремова.

Всё выше и выше в горы вела дорога. Вот уже снежные вершины не сияют вдали – они вплотную обступили Ивана. В пропастях, кажущихся бездонными, текут бурлящие реки. На крутых подъёмах он вёл лошадь в поводу, и в памяти возникали строки из «Путешествия к центру Земли» Жюля Верна: чтобы спуститься в кратер вулкана, надо было сначала подняться на колокольню, преодолев страх, а после подняться ещё раз – на склон вулкана.

Слава и гордость Киргизии – Иссык-Куль. Иван стремился обязательно увидеть это дивное тёплое озеро, на берегу которого, в Караколе, завещал похоронить себя кумир его детства – Николай Михайлович Пржевальский. Ему удалось сделать величайшие открытия – благодаря устремлённости к цели и широте интересов (география, ботаника, минералогия, зоология, орнитология). В 1860 году, во время учёбы в Академии Генерального штаба, Николай Михайлович выступил с докладом «О сущности жизни на земле» (опубликован в 1967 году), в котором высказывал свои суждения в пользу эволюционной теории. Сущность жизни – как раз то, что более всего будет занимать ум Ефремова.

В юности Николай Михайлович, как и – спустя десятилетия – Иван, мечтал об Африке, но судьба привела его в Центральную Азию. Судьба Ефремова отныне так же неразрывно связана с Азией.

Николай Михайлович бы прославлен ещё и тем, что во всех его сложнейших маршрутах не погиб и серьёзно не пострадал ни один человек. За три года работы в труднодоступных районах Монголии под руководством Ефремова не будет ни тяжёлых травм, ни человеческих потерь.

Иван жадно всматривался в профиль Пржевальского, закреплённый на серой скальной глыбе, увенчанной распахнувшим крылья орлом. Этот человек, не доживший до пятидесяти лет, абсолютно равнодушный к чинам и наградам, успел совершить так много… Что двигало им, заставляя вновь и вновь отправляться в опасные, никому не знакомые области? Последней мечтой Николая Михайловича было путешествие в Лхасу, столицу высокогорного Тибета, духовный центр буддизма. Именно туда направлялся он, когда смерть встала на его пути. Великий путешественник завещал похоронить себя на берегу Иссык-Куля…

За несколько дней Ефремов исследовал бесчисленное количество крутых склонов вдоль речушек, что стекают в Иссык-Куль с хребта Терскей-Алатау, опоясывающего озеро с юга. Голубая жемчужина в обрамлении белых вершин, память до конца жизни сохранит в сознании твои блистающие закаты.

В отчёте Ефремов написал: «С прибытием 22/VI во Фрунзе маршрут был окончен. Все осмотренные напластования красноцветных толщ не содержат фауны позвоночных. В известных местонахождениях динозавров в этих толщах (урочища Карой, Карачеку, Калкан, Кок-Майнак и др.) кости залегают в нижних частях свиты Trt в виде разрозненных, изломанных и окаменелых фрагментов, мало пригодных для изучения. Образование этих местонахождений, по-видимому, автохтонное и совершенно отличное в фациальном отношении от монгольских находок Эндрьюса и западнокитайских Свен Гедина. Ввиду того, что на всём протяжении маршрута не было обнаружено соответствующих фаций, можно считать, что вопрос о нахождении цельных скелетов динозавров, по крайней мере в пределах маршрута, разрешён в отрицательном смысле»[76].

За два месяца Иван преодолел свыше 1300 км по грунтовым дорогам и 800 км без дорог, верхом и пешком. 22 июня маршрут был окончен.

Возможно, именно из Фрунзе Иван отправил письмо Александре Паулиновне Гартман-Вейнберг, которая была в то время его непосредственным руководителем. Письмо это не сохранилось. Сама Гартман-Вейнберг 28 июня 1929 года писала А.А. Борисяку: «От И. А. Ефремова я недавно получила тревожное, непохожее на его обычные, письмо. Если он не свалился, так как писал о ряде болезненных явлений, то трудности работы и некоторая неудача весьма полезны в его возрасте, шлифуют душу и характер»[77].

Мы можем только догадываться, что путешествие нелегко далось двадцатидвухлетнему исследователю.

В семье Ефремова существует легенда, что Иван Антонович подхватил странную, периодически повторяющуюся лихорадку, которая мучила его много лет, именно в экспедиции по Семиречью и Джунгарии.

Н. М. Пржевальский, выпив речной воды, заразился брюшным тифом и умер. Может быть, именно история его смерти повлияла на создание легенды о возникновении болезни Ефремова. Однако известно, что путешествие 1929 года закончилось 22 июня, а в Ленинград Ефремов прибыл 15 июля. Мы не имеем данных о том, как прошли эти три недели, но письмо Гартман-Вейнберг наталкивает на мысль, что именно во Фрунзе Иван Антонович впервые заболел этой самой лихорадкой.

Столица Киргизии притягивала Ивана незнакомыми прежде ощущениями: «Шумящие арыки, стройные тополя, лёгкая сухая пыль…. свист ветра по жёсткой траве, слепящий солнечный свет, тёплые сухие ночи, тёплый сухой, чуть горьковатый воздух – хорошо!»[78]