Вызов принят. Остросюжетная жизнь работника скорой помощи - Дэн Фарнворт Страница 29

Бывало, я привозил в больницу людей с суицидальными наклонностями, а потом возвращался туда через пару дней и снова на них натыкался. Я говорил им: «Когда вы вернулись?» – а они отвечали: «Я и не уезжал(-а)». Они буквально живут в больницах, ожидая, когда освободится место в психиатрическом отделении. Нередко человек обращается к терапевту, а тот направляет его к психиатру, но до консультации проходит три или четыре месяца. Терапевт может дать препараты, но они не лечат, а только маскируют симптомы. Опять же удар принимает скорая помощь: мы помогаем людям, которые, не получая поддержки, причиняют себе вред. Какой бы ни была проблема, мы делаем все возможное, но иногда этого недостаточно.

12

Повседневные дела

Даже рутинные задачи работника скорой помощи могут быть очень волнующими. Нас обучают проводить сердечно-легочную реанимацию не на живом человеке, а на манекене. У манекена нет эмоций, глаз, смотрящих прямо на вас, и друзей, указывающих, что делать. У манекенов не идет пена изо рта, их не тошнит. У них нет ребер, которые можно сломать, у них не останавливается сердце в крошечных ванных комнатах. Когда мы проводим сердечно-легочную реанимацию в реальных условиях, пациент не лежит на удобной плоской кровати на нужной высоте. Он может, согнувшись, сидеть в кабинке уборной или лежать лицом вниз под причалом на пляже.

Какое бы место вы ни назвали, велика вероятность, что я либо сам проводил там сердечно-легочную реанимацию, либо знаю человека, который это делал. Начав компрессии, вы чувствуете и слышите, как ребра человека хрустят и трещат, словно веточки. У некоторых пожилых людей есть подписанный отказ от реанимации, но у многих его нет. Это значит, что мы обязаны пытаться вернуть их к жизни, что часто оказывается бессмысленно. Таков закон, но правильно ли это с точки зрения морали? Как бы то ни было, это не очень приятно для того, кому приходится проводить СЛР.

Мне нужно прояснить один момент: я стараюсь описывать свою работу максимально подробно, чтобы у читателей сложилось представление о суровой реальности работника скорой помощи. Потому что иначе вы никогда не поймете, что со мной случилось.

Перед работой младшим специалистом по оказанию первой медицинской помощи я не проходил никакой психологической подготовки. Бывалые сотрудники скорой помощи и не рассказывали, что видели и чего нам следует ожидать. Никто не возил нас в морг, чтобы показать мертвые тела. Никто не предупреждал, что нам предстоит увидеть обезглавленные тела жертв автомобильных аварий, повешенных людей, мертвых младенцев и кричащих родственников. А я и не спрашивал об этом. Дело не в том, что я боялся прослыть человеком, задающим сложные вопросы. Просто не считал это необходимым. Кроме того, если бы я спросил: «Каковы возможные психологические последствия моей работы?» – вполне уверен, мне бы ответили: «О чем ты, сынок? Просто смотри и учись».

Работники скорой рано или поздно привыкают к жутким зрелищам. Но все равно у каждого остается то, что пугает больше остального.

После того как я впервые увидел мертвого человека, напарник спросил меня: «Ты в порядке? Тебе предстоит часто их видеть». Что, если я не был в порядке? Да, это тяжело, но нужно просто пережить. Наше начальство наверняка сказало бы, что ничто не может подготовить работника скорой помощи к тому, что ему предстоит увидеть. В некотором смысле это верно, но я считаю, что в данном направлении следует прикладывать больше усилий.

У каждого работника скорой помощи есть то, что его особенно пугает, и у меня это кости, торчащие из тела. Я видел довольно много торчащих костей на футбольных и регбийных стадионах в субботу и воскресенье утром. Однажды я приехал на регбийный матч и увидел, что сломанная большая берцовая кость одного из игроков порвала кожу. Ослепительная белизна кости поразила меня. Но, как только я перестал восхищаться ее странной красотой, тут же подумал: «Господи, что же мне делать?»

Во-первых, нужно было облегчить боль, хотя мы никогда не смогли бы устранить ее полностью. Мы наложили вакуумную шину вокруг сустава, поместили пациента на носилки в наиболее комфортном положении и оперативно доставили в больницу, где, надеюсь, хирурги помогли ему окончательно.

Однажды мы приехали к маленькой девочке, которую сбила машина, когда та вышла из школьного автобуса и выбежала на дорогу. Она сказала, что у нее болит нога, но я не мог понять, в чем проблема. Мне не хотелось срезать с нее одежду посреди улицы, поэтому я сказал: «Знаешь, что мы сейчас сделаем? Я отнесу тебя в машину скорой помощи, чтобы все эти люди на тебя не смотрели». Взяв девочку на руки, я увидел, что ее бедренная кость сломана и нога висит. Когда я приподнял ногу, девочка закричала, и я подумал, что мне вообще не следовало перемещать ее. Работники скорой помощи проходят «постоянное профессиональное развитие», то есть все время учатся на своих ошибках.

Нас как-то вызвали к парню, который поскользнулся, выходя из душа. У него под таким странным углом была сломана нога, что мы не могли спустить пациента с лестницы, не задевая его ногой перила. Поскольку нам постоянно приходится переносить и переворачивать пациентов, мы учимся эффективно решать связанные с этим проблемы. Поэтому нам пришлось вызвать пожарных, чтобы демонтировать окно на втором этаже и спустить пациента на коленчатом автоподъемнике.

Как-то раз мы приехали к восемнадцатилетнему парню, который чувствовал себя плохо. Его рвало, и у него была температура. По дороге я думал, что это обычный грипп, но парень оказался настолько желтым, что напоминал персонажа из «Симпсонов». У него явно отказывали жизненно важные органы. Мы поместили его в автомобиль скорой помощи, поставили капельницу и привезли в больницу. Врачи диагностировали у него лептоспироз, инфекцию, распространяемую с мочой животных. Тот парень работал в подвале паба, меняя бочки, и, вероятно, подхватил инфекцию от крысиной мочи. Он чуть не умер просто потому, что грыз ногти, и провел в реанимации месяц. Бедные родители уговаривали его немного поспать, надеясь, что сыну станет лучше. Они не знали, что с ним произошло, и работники скорой помощи тоже не могут диагностировать такие вещи. Парень выздоровел, но вполне мог и умереть.

Работа в скорой помощи может травмировать из ряда вон выходящими событиями. Но есть и повседневные «мелочи», которые выматывают не меньше.

Не только драматичные события могут пробить дыру в доспехах работника скорой помощи. Повседневные дела действуют как вода, которая точит камень. Если бы журналисты сообщали обо всем, что произошло за сутки, местная