Наташа Кампуш - Наташа Кампуш. 3096 дней Страница 29

И действительно, пришел момент, когда я ему об этом сообщила. Я посмотрела ему в глаза и сказала: «Я прощаю тебя. Каждый иногда совершает ошибку». Это был шаг, который многим может показаться странным и непонятным. В конце концов, его «ошибка» стоила мне свободы. Однако это было единственно правильным решением. Иначе я бы не выжила.

Все же я никогда не испытывала к нему доверия, это было невозможно. Я заключила с ним договор. Я «утешала» его по поводу совершенного им по отношению ко мне преступления, в то же время я апеллировала к его совести, дабы он раскаялся и, по меньшей мере, хорошо обращался со мной. За это он платил тем, что время от времени выполнял мои маленькие желания: приносил то журнал о лошадях, то карандаш, то новую книгу. Иногда он заявлял: «Я исполняю любое твое желание!» Я тогда отвечала: «Если ты исполняешь все мои желания, почему не выпустишь меня на свободу? Я так скучаю по родителям!» Его ответ всегда звучал одинаково, и я его знала наизусть: мои родители меня не любят, и он никогда меня не освободит.

Через пару месяцев в застенке я в первый раз попросила его меня обнять. Мне так не хватало утешительного прикосновения и ощущения человеческого тепла. Это было нелегко. Близость и прикосновения являлись большой проблемой для Похитителя. На меня же, если он прижимал меня слишком крепко, нападала слепая паника и клаустрофобия. После нескольких попыток нам все же удалось найти золотую середину: не слишком тесно и не слишком близко — так, чтобы я могла выдержать это объятие, но достаточно близко, чтобы я могла вообразить, будто меня обнимает любящий и заботливый человек. Это был мой первый физический контакт за несколько месяцев. Для десятилетней девочки — бесконечно долгий срок.

ПАДЕНИЕ В НИКУДА

Похищение личности

«У тебя больше нет семьи. Я твоя семья: твой отец, твоя мать, твоя бабушка и твои сестры. Теперь я для тебя все. У тебя больше нет прошлого. Тебе намного лучше у меня. Тебе повезло, что ты попала ко мне, и я так опекаю тебя. Ты принадлежишь мне. Я тебя создал!»

Осенью 1998 года, через полгода после моего похищения, я впала в тоску и депрессию. Пока я крепко сидела в своей тюрьме, вычеркивая дни заточения в календаре, мои одноклассники по окончании 4-го класса вступили в новую фазу своей жизни. Потерянное время. Одинокое время. Я так скучала по своим родителям, что по ночам от тоски по их доброму слову, по их объятиям, съеживалась на своем лежаке. Я чувствовала себя такой бесконечно маленькой и слабой, что утратила волю к сопротивлению. Когда я ребенком была подавлена и угнетена, мама напускала для меня полную ванну горячей воды, кидала туда пестрые шарики для купания с отливающими шелком боками и добавляла столько пенки, что я утопала в ее шелестящих, ароматных облаках. После купания она закутывала меня в толстое банное полотенце, укладывала в постель и укрывала одеялом. С этим у меня всегда было связано чувство абсолютной защищенности. Чувство, которого я уже так долго была лишена.

Похититель не знал, как вытащить меня из состояния депрессии. Входя в подвал, он растерянно смотрел на меня, безразлично сидящую на постели. Он никогда не говорил о моем настроении напрямую, но пытался развеселить меня, принося мне новые игры и фильмы, а также больше фруктов. Но мое мрачное настроение не улучшалось. Могло ли быть иначе? Я страдала не от недостатка развлечений, а от того, что была безвинно прикована цепью к фантазиям мужчины, давно вынесшего мне пожизненный приговор. Я тосковала по чувству уюта и защищенности, всегда охватывающему меня после горячей ванны. В один из дней, когда Похититель пришел в подвал, я начала упрашивать его, чтобы он позволил мне принять ванну. Нельзя ли мне, пожалуйста, разочек искупаться? Я без конца просила его об этом. Не знаю, надоели ли ему мои просьбы или он сам пришел к решению, что действительно настало время для принятия полноценной ванны. В любом случае, через несколько дней просьб и уговоров он ошарашил меня разрешением искупаться. Если я буду себя хорошо вести.

Я вырвусь из застенка! Мне можно подняться наверх и принять ванну!

Но что обозначало это «наверх»? Что меня там ожидает? Я колебалась между радостью, неуверенностью и надеждой. Может быть, он оставит меня одну, и вдруг могла бы появиться возможность бежать…

Прежде чем Похититель пришел за мной в подвал, прошло еще несколько дней. Он использовал их для того, чтобы выбить из моей головы любые мысли об освобождении: «Если ты закричишь, мне придется с тобой что-то сделать. Все двери и окна начинены взрывчаткой. Попробуешь открыть окно, взлетишь на воздух». Он приказал мне держаться подальше от окон и следить за тем, чтобы меня не было видно снаружи. Если же я хоть на йоту нарушу его указания, он убьет меня на месте. Я ни на секунду не сомневалась в этом. Он похитил и запер меня. Почему же он не сможет меня убить?

Когда в один из вечеров он наконец открыл дверь в мой застенок и повелел следовать за ним, ноги меня не слушались. В рассеянном свете за дверью моей каморки я увидела маленький, расположенный чуть выше порога моего узилища и косо срезанный коридор с сундуком. За ним тяжелую деревянную дверь, ведущую в следующий проход. Там мой взгляд упал на тяжелое раздутое страшилище на левой, более узкой, стороне стены. Дверь из железобетона. 150 килограммов. Утопленная в 50-сантиметровой толще стены, блокируемая снаружи железной задвижкой сложной конструкции, входящей в стенную кладку.

Так написано в полицейских актах. Я не могу описать словами, какие чувства вызвал во мне вид этой двери. Я была замурована. Герметично заперта. Похититель постоянно напоминал мне о взрывчатке, сигнализации и проводах, с помощью которых он может пустить ток к дверям моего застенка. Высшая мера безопасности для одного ребенка. Что бы со мной стало, если бы с ним что-то случилось? Мой страх подавиться кожурой от колбасы показался мне просто смешным по сравнению с тем, что могло случиться, если бы он упал, сломал руку и оказался в больнице. Заживо погребенная. Точка.

Мне не хватало воздуха. Нужно выбраться отсюда. Сейчас же.

За стальной дверью открылся вид на узкий проход. Высота — 68,5 см. Ширина: 48,5 см. Когда я стояла, его нижний край находился где-то на уровне моих колен. Похититель уже ждал на другом конце коридора, и я видела его ноги, силуэт которых четко выделялся на светлом фоне. Тогда я встала на колени и поползла на четвереньках вперед. Черные стены казались осмоленными, воздух был затхлым и влажным. Выбравшись из прохода, я обнаружила себя стоящей в ремонтной яме для машин. Прямо рядом с отверстием лаза стояли разобранный сейф и комод.