Лилия Дубовая - Немцов, Хакамада, Гайдар, Чубайс. Записки пресс-секретаря Страница 29

Смотрю, как телевизионщики старательно снимают улицу, еще улицу, площадь, фонтан.

– Ребята, – говорю, – не слишком ли много перебивок? У вас немцовских интервью и новостей столько не наберется.

– Какие к черту перебивки, – нервно рычит ни на минуту не прекращающий снимать оператор. – Приеду, ребятам покажу, какие тут ходят. Пусть облизываются.

– Да, – соглашаюсь я, – это точно. Обзавидуются.

Нахожу глазами своего будущего шефа и сразу обретаю способность читать мужские мысли. Считываю что-то близкое к «черт, черт, черт… и зачем я с собой в этот раз Раису взял?» (жену – как вы поняли).

Ну, если он и не совсем это думал, если я и ошиблась, так только в деталях. Более того, я просто уверена, что мысли о величии России или о важности своей сегодняшней миссии, если в этот момент и случились, то где-то на задворках вице-премьерского сознания. Впрочем, я его на этот раз понимала. Эти женщины стоили того, чтобы хоть на минуту забыть обо всем на свете. И кто осудит? Что, если вице-премьер, так уже и не мужчина?

Правда, одна забавная история, которая произошла чуть позже и о которой я хочу сейчас написать, немного поубавила мои восторги по поводу внешности никарагуанок. Красивые, конечно, но не все. А почему я так решила, сейчас узнаете.

У нас образовалось совсем немного свободного времени, и знакомая журналистка из «Московского комсомольца» попросила зайти с ней в магазинчик женского белья. А нужно сказать, девочка эта, имя которой я не хочу называть, была очень миниатюрной, хрупкой, изящной, начисто лишенной того, что называют «женскими достоинствами». Такая русская Твигги. В магазинчике к нам тут же подбежала продавец, которая могла служить лучшей рекламой своего товара: ее грудь смотрела строго вперед и вверх, а ее бедра, да чего уж, ее попа… Ну, подскажите, с чем можно сравнить красивую женскую задницу? Короче, это была классная попа.

– Чем могу помочь, – спросила эта красотка в форменном платье-халатике, плотно обтягивающем ее фантастические формы.

– Мне нужно это и это, – объяснила ей моя спутница.

– А ваш размер, – поинтересовалась продавец.

Услышав ответ, она резко загрустила, да так, что улыбка тут же сошла с ее лица и немедленно сменилась таким сочувствующим-сочувствующим выражением. Потом она со вздохом еще раз с ног до головы осмотрела мою спутницу, снова вздохнула, – уже совсем горько, и отправилась за бельем. Через несколько минут девица принесла подходящие комплекты. Мы стали их рассматривать. Моя приятельница наконец выбрала что-то такое спортивно-девичье, что, видимо, сильно удивило нашу продавщицу. В ее глазах читался невысказанный вопрос, недоумение и даже обвинение. И тут, вместо того, чтобы получить деньги за удачно проданный товар, она жестом показала нам, чтобы мы оставались на месте, а сама снова отошла.

Вернулась она со страшно довольным выражением лица и, лучезарно улыбаясь, протянула моей спутнице бюстгальтер с плотными чашечками, скрывающими под собой несуществующую грудь и увеличивающими ее в разы и трусики, каких я не видела больше нигде и никогда. Они были с вшитыми подушечками, которые увеличивали ягодицы. И тут я поняла, что, возможно, далеко не у всех красавиц Каракаса все как есть свое и совсем-совсем натуральное. Вот и вся история. Добавлю только, что ничего в жизни не понимающая русская журналистка купить от всего сердца предложенное белье отказалась, а взяла то, что выбрала сама, чем заслужила презрительную гримаску бельевой красавицы, которая, конечно, хотела как лучше.

Раз я столько времени уделила венесуэльским красоткам, то должна сказать пару слов и о венесуэльских красавцах. Нас, я имею в виду журналисток, Каракас тоже порадовал. Вот держу в руках фотографию и сама себе улыбаюсь. Стою я – вся такая довольная, в окружении эскорта, предоставленного нам руководством принимающей стороны. Четыре настоящих рембо на мотоциклах, состоящие их одних мускулов, все как один в черных очках (мода у них такая; видимо, насмотрелись американских боевиков), в форме цвета отбеленного хаки, в высоченных черных сапогах, с черными же бронежилетами, при оружии и, что меня особенно впечатлило – с таким своеобразным нарукавником, расположенным выше локтя на левой руке, на котором закреплен весьма устрашающего вида нож.

Так, в окружении этих венесуэльских рембо, мы и носились по улицам Каракаса. Хотя «носились» – громко сказано. Скорее пытались проехать, потому что пробки там были немыслимые, при этом, как мне показалось, никаких правил движения не существует. А если они и были на бумаге, то их никто не читал. Вальяжные, довольные, расслабленные, млеющие от жары водители автомобилей, в основном – кабриолетов с открытым верхом, купленных не один десяток лет назад – во время венесуэльского нефтяного бума – никуда не спешили. На своих авто самых разных расцветок, вплоть до любимого Барби всего мира ярко-розового; авто из эпохи пятидесятых, из тех, что обожал звездный мальчик американского рок-н-ролла Элвис Пресли; авто, которые в США ИЛИ в Европе можно встретить сегодня разве что на ретро-шоу – они никуда не спешили. Они в них просто жили: слушали музыку, пили колу или что покрепче, курили, клеили красоток, стоящих у обочины, жевали, подпевали любимому певцу, орущему на всю улицу из включенного на всю катушку магнитофона, даже сидя пританцовывали, а еще – еще они пытались всеми способами хоть на десять минут встроиться в наш кортеж, что, судя по всему, считалось особым шиком. После чего приступали к работе полицейские и наши мотоциклисты, главной задачей которых являлось максимально быстрое выдворение непрошеных гостей. Полицейские что-то настойчиво кричали, грозили палками, потом слушали весьма эмоционально окрашенные ответы, столь же эмоционально отвечали, переругивались или просто мирно разговаривали, а после с улыбкой выпроваживали очередного довольного жизнью лихача.

Ну, а теперь можно начать с самого начала.

Помню, как мы с аэропорта направляемся в Каракас. С интересом смотрю на показавшийся вдали город, который расположился в уютной и живописной долине Карибских Анд. Из окна автомобиля все выглядит очень красиво: стекло и бетон, сплошные небоскребы, почти Нью-Йорк. Правда, потом окажется, что часть из высоток стоит недостроенная, часть сильно обветшала. А за парадным фасадом прячется откровенная бедность. Хотя, нет, не прячется. Бедность, скорее – нищета, глядит на вас с холмов и горных склонов на подъезде к городу многомиллионными глазницами незастекленных окон известных на весь венесуэльских барриос – чтобы было совсем понятно – трущоб. В Каракасе и возле проживает более четырех с половиной миллионов человек. Две трети из них – обитатели барриос.