Александр Аникст - Шекспир Страница 29

«Тит Андроник» — пьеса о далеком прошлом Рима. Это кровавая трагедия в духе произведений Томаса Кида. Они изображали кровавые события на почве мести. В нагромождении злодейств Шекспир превзошел самого Кида. Чего только нет в этой пьесе! Убийства, изнасилование, отрубленные руки, мать, съедающая пирог из мяса своих сыновей… Все это сопровождается речами в стиле ходульной патетики кровавых трагедий.

Когда Шекспира провозгласили величайшим драматургическим гением, не в меру восторженные поклонники его гения начиная с последних десятилетий XVIII века и на протяжении всего XIX века отказывались признать это произведение принадлежащим перу автора «Гамлета». При этом забывали, что и в этой философской трагедии достаточно смертей, происходящих на сцене (пять) и за сценой (три).

Это было в духе времени. Здесь уместно вспомнить, что писал Пушкин о народной площадной драме: «Драма родилась на площади и составляла увеселение народное. Народ, как дети, требует занимательности, действия. Драма представляет ему необыкновенное, странное происшествие. Народ требует сильных ощущений — для него и казни зрелище. Смех, жалость и ужас суть три струны нашего воображения, потрясаемые драматическим волшебством».[28] Пушкин особенно отмечает, что «трагедия преимущественно выводила тяжкие злодеяния, страдания сверхъестественные, даже физические…»[29]

Для публики шекспировского времени «Тит Андроник» был боевиком. Создавая его, Шекспир думал не о том, что скажут о нем отдаленные потомки. Кид и Марло больше уже не могли писать кровавых трагедий, а интерес к таким пьесам не прекратился. Вот Шекспир и взялся за это дело, еще раз показав, что он был способен работать в любом жанре, созданном его' предшественниками. Еще раз можно вспомнить Грина, который, браня Шекспира, в общем верно определил его, назвав «мастером на все руки». Мы видели, он уже отличился в качестве автора исторических драм, как комедиограф, поэт, а теперь испытал свои силы в излюбленном публикой жанре кровавой трагедии мести. В своем роде это был шедевр. Во всяком случае, пьеса прочно утвердилась на сцене. Вместе с «Испанской трагедией» Кида она удержалась в репертуаре еще два-три десятилетия, хотя людям с тонким вкусом она не нравилась. На этот счет мы имеем свидетельство не кого иного, как самого Бена Джонсона, крупнейшего из драматургов — современников Шекспира. В 1614 году в прологе к своей комедии «Варфоломеевская ярмарка» Бен Джонсон писал: «Тот, кто клянется, что „Иеронимо“[30] или „Андроник“ — лучшие пьесы, без всякого сомнения, показывает, что он человек постоянного вкуса, но вкус его, значит, не изменился за последние двадцать пять — тридцать лет…»

Бен Джонсон был человек ученый, и нагромождение злодейств претило ему, но менее взыскательным зрителям эта кровавая трагедия нравилась.

Нравилась и продолжает нравиться другая пьеса, написанная в это же время Шекспиром, — фарсовая комедия «Укрощение строптивой». Впервые она была поставлена в театре Ньюингтон-Батс 11 июня 1594 года, в тот краткий период, когда «слуги лорда-камергера» играли вместе со «слугами лорда-адмирала». Запись об этом спектакле имеется в счетных книгах Хенсло, который пометил, что пьеса принесла ему девять шиллингов дохода. О популярности пьесы можно судить по нескольким признакам. Комедия была переиздана много лет спустя, в 1631 году. Другое свидетельство популярности пьесы — продолжение ее, написанное Джоном Флетчером в 1606 году под названием «Награда женщины, или Укрощение укротителя». Здесь ситуация полностью перевернута. Прежний укротитель Катарины сам укрощен своей второй женой, превратившей его в покорного ягненка.

«Тит Андроник» и «Укрощение строптивой» были последними произведениями Шекспира, в которых драматизм достигался простейшими — и не побоимся сказать, примитивными — средствами: в трагедии — нагнетанием ужасов, в комедии — грубыми фарсовыми ситуациями. После этих пьес характер драматургии Шекспира заметно меняется.

Оставшись теперь фактически «единственным потрясателем сцены», не имея соперников такого дарования, как Марло, Грин, Кид, Лили, Шекспир тем не менее не сохраняет приверженности прежним приемам и формам драмы, а неустанно совершенствует свое творчество. Он начинает писать по-новому, и в этой новизне сказалось приобщение Шекспира к более утонченной поэтической культуре гуманизма. Это можно видеть уже по комедии «Два веронца», появившейся на сцене в сезоне 1594/95 года. Самое происхождение сюжета указывает на новый для Шекспира источник вдохновения: фабула заимствована из испанского пасторального романа «Диана» Монтемайора, рукописный перевод которого существовал к тому времени уже несколько лет. Конфликт между любовью и дружбой, изображенный в пьесе, перекликается с одним из центральных мотивов в сонетах Шекспира. Шекспир не отказывается и от фарсового элемента, представленного в этой комедии слугами-шутами Лансом и Спидом, но в основе своей «Два веронца» — пьеса о романтике красивых чувств любви и дружбы.

Следующая комедия Шекспира, «Бесплодные усилия любви», носит совсем галантный характер. В ней четыре пары титулованных молодых мужчин и женщин заняты преимущественно ухаживанием и любовными разговорами. Один из мотивов комедии носит явную печать злободневности. В эпоху Возрождения гуманисты, подражая древним грекам, объединялись в кружки для изучения философии и наук. Мода на это пошла из Италии, где при дворах государей возникали такого рода содружества, принимавшие название «Академия» — по имени рощи, в которой Платон беседовал со своими учениками. Английская знать переняла эту моду.

В пьесе Шекспира изображено, как король Наваррский создает при своем дворе такого рода «Академию», обязывая своих придворных вести отшельнический образ жизни, поститься, не встречаться с женщинами и заниматься одними лишь науками. Никто — ив том числе сам король — не выдерживает строгого устава «Академии», ибо в Наварру прибывает французское посольство в составе красавицы принцессы и такого количества прелестных фрейлин, какого как раз хватает на всех членов «Академии».

Совершенно явно, что насмешка Шекспира над теми, кто буквально понимает платонизм и готов отречься от жизненных удовольствий, имела конкретный адрес. В Лондоне того времени было несколько таких кружков, собиравшихся вокруг знатных покровителей. Может быть, Шекспир имел в виду кружок Саутгемптона, к которому он сам принадлежал, и посмеялся добродушно над нежизненными затеями молодых энтузиастов. А может быть, он метил в кружок, собиравшийся вокруг Уолтера Ради. Судить об этом трудно. Во всяком случае, несомненно, что «Бесплодные усилия любви» не только прекрасная комедия широкого гуманистического содержания, но и произведение в некотором смысле злободневное.