Федор Фомин - Записки старого чекиста Страница 29

Вылетела наша кавалерия, врезалась в гущу поповских ряс. И через несколько минут половина «христовых воинов» была положена на месте, а другая, преследуемая нашими конниками, бросилась наутек.

Когда Царицын был взят и мы вошли в город, страшное зрелище предстало перед нами. По всему городу видны были следы кровавых злодеяний деникинцев. Отходя, белые подожгли многие здания, взорвали электростанцию и водокачку. Город остался без света и воды.

Через несколько дней после взятия Царицына мы организовали похороны жертв белогвардейщины. С проволокой на шее их находили в оврагах и канавах на окраинах Царицына, куда белогвардейцы свозили трупы казненных. Рабочие дали клятву отомстить врагам за погибших товарищей — лучших сынов народа, которые и в дни разгула деникинцев не покорились врагу.

Сразу же после взятия города в особый отдел стали приходить группами и в одиночку рабочие, сообщая об оставшихся в Царицыне агентах белой контрразведки, а также о притаившихся предателях и пособниках деникинских палачей.

Благодаря помощи трудящихся многие из них были выявлены. Некоторые сумели проникнуть на весьма ответственные должности в советских учреждениях и в Красной Армии. Все они получили по заслугам.

Спустя неделю в Царицын прибыл М. И. Калинин. Пробирался он сюда с трудом — на лошадях, в пургу. Поезда не ходили из-за снежных заносов. В тот же день, вечером, в театре «Парнас» состоялось торжественное заседание, посвященное освобождению Царицына. Михаил Иванович приветствовал командиров и красноармейцев, занявших город, а также трудящихся Царицына. Его приезд был встречен с огромной радостью. Выступление М. И. Калинина вдохновило воинов и тружеников Царицына на новые боевые и трудовые подвиги.

Из Царицына наши войска стали наступать в направлении станиц Великокняжеская, Котельниково, Тихорецкая и города Армавира. Обстановка на Дону была для нас не из благоприятных. Нам приходилось проходить по местам, население которых сочувственно относилось к деникинцам. Видимо, оголтелая пропаганда белых, запугивание и нелепые выдумки о большевиках возымели свое действие. Да и богатые станичники настраивали против нас своих односельчан. В станицах почти не было мужчин: одни старики, женщины и дети.

Когда мы останавливались для отдыха, ни за какие деньги ничего нельзя было достать. А ведь станицы в тех краях богатые. И вдруг я узнаю, что наши разведчики ни с того ни с сего «полюбились» жителям. Раньше хлеба не было, а теперь появились и сало и яйца. Сами разведчики ходят сытые и с товарищами делятся. Я обратился к старшему разведки товарищу Панкратову.

— Что за чудо? — спрашиваю.

— Это верно, — отвечал он, — чудо, да еще святое. Бог помог!

Что за притча! Уж не спятил ли? Или дурачится? Вроде как не пристало: человек пожилой, обстоятельный.

— Объясните же толком! — говорю я ему. А он, улыбаясь, отвечает:

— Может быть, я, товарищ начальник, со своими ребятами поступаю неправильно, не по-партийному, но другого выхода нет. Хлеба и других продуктов здесь, в станицах, нам не продают и даром не дают. Как же быть, чтобы моим разведчикам голодными не ходить? Пришлось пойти на такую «военную хитрость». Как были мы в станице Великокняжеской, помните, там еще была такая церковь богатая, я и приказал моим разведчикам «вооружиться» маленькими иконками Иисуса Христа, Николая Чудотворца и других святых. Каждый получил по иконке и прикрепил ее на шнурке. Когда подходим к станице, я ребятам командую: «Надеть иконки!» Они поверх пальто или полушубков их и надевают (разведчики у нас ходили в штатском). Затем расходимся кто куда, выбирая дома побогаче. Это уж я строго-настрого приказал: заходить только к кулакам. Приходим в дом и обращаемся к хозяевам:

— Здравствуйте, рабы божьи!

Смотришь, кто с печки спускается, кто с кровати поднимается, а кто из подполья лезет.

Тут мы направляемся сразу в передний угол, поближе к иконам, делаем два-три поклона, крестимся. Ну, а уж после этого хозяева к нам с полным доверием относятся, мы становимся своими людьми. Несут все, чем богаты, на стол, угощают, чаем поят, расспрашивают, сами рассказывают. Тут мы узнаем, что им известно о белых, кто и как помогал белым из станицы, кто красным сочувствует. А иногда и другие сведения получали: где банды скрываются, где и когда белые намерены объявиться. Ну, конечно, на дорогу с собой дают продуктов. И редко когда деньги берут. Но я все же приказал разведчикам оставлять деньги на столе, даром ничего не брать…

Ну что тут было делать с ними? Вот уж, действительно, и смех и грех.

Рядом со мной стоял мой заместитель.

— Как вы, товарищ Фомин, насчет того, чтобы поужинать яишенкой с ветчинкой? — шутливо сказал он. — В самый бы раз!

— Да рановато, — говорю, — солнце еще не село. А сам подтянул потуже пояс: сегодня не удалось нам ни позавтракать, ни пообедать. Даже кипятку нельзя было достать. Обходились одними сухарями. Ехали мы на паре лошадей, в санях, и в нас сразу признавали советских начальников. Вот и пришлось нам вдоволь поголодать. И все же я категорически запретил разведчикам пользоваться их «тактическим приемом». Не к лицу советским воинам!

Вскоре, однако, подтянулись наши обозы, стали нас лучше снабжать, и больше уже незачем было разведчикам прикидываться богомольными.

Матренинский женский монастырь

Летом 1920 года на Украине чекистам вместе с частями Красной Армии пришлось вести упорную борьбу против бандитов, шайки которых, состоявшие главным образом из кулаков, грабили население, убивали коммунистов, работников советского аппарата, активистов, вредили Советской власти чем только могли.

Из особого отдела ВЧК 10-й армии Северного Кавказа я тогда был переведен опять на Украину. Приехал я в Харьков, представляюсь начальству. Предлагают поехать заместителем начальника особого отдела ВЧК побережья Черного и Азовского морей. Я уже собрался отбыть на место нового назначения, но мне сказали:

— Вам, товарищ Фомин, придется на некоторое время задержаться в Харькове и принять участие в одной серьезной операции. Обнаружено местонахождение штаба одной крупной банды. Пойдите к старшему уполномоченному Д. П. Румянцеву, и он вас ознакомит со всеми материалами.

Румянцев вручил мне большую папку с надписью: «Матренинский женский монастырь». Из нее я узнал следующее.

В районе Чигирин — Черкассы, в Знаменских лесах, на возвышенности «Холодный яр», стоит женский монастырь. Игуменья монастыря — «преподобная» Матрена. Монастырь как монастырь. Ничего за ним особенного не замечалось. Ходят монахини, молятся. Колокольным звоном зазывают к себе верующих. Иногда устраивают вокруг монастыря шествия — крестные ходы.