Судьба — это мы - Леонид Васильевич Ханбеков Страница 29

2. ШКОЛА ПУБЛИЦИСТИКИ

Газеты и журналы охотно заказывали поэтессе очерки, публицистические статьи, и всякий раз ее выступления были одухотворены истинной страстью политического бойца партии, искусного полемиста, глубокого и оригинального мыслителя.

Есть в книге «Живая мозаика», о которой я говорил выше, как о книге новелл, стихотворений в прозе, лирических миниатюр и этюдов о природе, небольшой, меньше двадцати страниц, раздел. Сюда поэтесса отнесла свои магнитогорские дневники и очерки. Здесь взволнованный лирический очерк об одном из выдающихся металлургов страны Алексее Леонтьевиче Шаталине («Линия полета»); здесь упомянутый выше цикл очерков «Три судьбы» — благодарная память о трех магнитогорцах, к тому времени ушедших из жизни: сталеваре Алексее Грязнове («Улица сталевара Грязнова»), о бессменном секретаре партийной организации второго мартеновского цеха Павле Ивановиче Батиеве («Строгость и сердечность»), о первом библиотекаре комбината Софье Моисеевне Константиновской («След на земле»); здесь лирические портреты Героев Социалистического Труда экскаваторщика Сергея Андреевича Соседа («Кусок руды»), мастера мартеновского цеха Анатолия Ивановича Рубанова («Неоконченная страничка»)…

Татьяничева откровенна, не боится испортить о себе впечатление — и добивается достоверности:

«Огромного роста, худощавый, но очень широкий в кости, с доброй смешинкой в темных внимательных глазах, он озадачил меня вопросом:

— У вас, поди уж, и план будущего очерка готов. Надо только факты подобрать для иллюстрации?

Я обиделась.

Павел Иванович заулыбался:

— Что обиделись — это хорошо. Значит, хотите поглубже заглянуть в нашу жизнь. А то ведь всякое бывает. Умудрился же один автор поместить сталевара в доменный цех. Запомнилась мне эта строчка: «Стоит у домны сталевар». А на меня не сердитесь, ладно?

И сказал он эти слова так мягко и сердечно, что все колючки, которые я приготовила для самообороны, исчезли сами собой»{51}.

Это из очерка о Батиеве.

Она дает человеку выговориться, и чаще всего не в том плане, не в том русле, которого от заданной темы уже по привычке ждет читатель, — и этим сразу расширяет кругозор личности героя, приближает его к нам, делает значительнее и интереснее.

«До чего же люблю баян. На баяне все можно изобразить. Можно настоящую бурю создать, как в мартеновской печи. Будь я талантливым композитором, я бы написал, как играет песню мартеновская печь. Когда я прихожу домой после работы, у меня в голове звучит симфония. В буйстве металла такая сила и красота! И — вечное движение!»

Это сталевар Грязнов из упомянутой повести.

Она избегает общих слов, неподготовленных выводов, не перегружает очерк профессиональной терминологией, а поэтически, образно высвечивает главную черту характера своего героя; у одного — обстоятельность, житейский опыт, у другого — настойчивость, у третьего — чудинку или увлечение, и человек как на ладони. Человек видится, в него веришь, он — живой. Разве не в этом и заключается талант очеркиста?

К человеку она идет с открытым сердцем, не пряча истоков, сердечных толчков, которые побудили к созданию новеллы, очерка. К примеру, в авторском вступлении к очерку о Владимире Иосифовиче Солуянове Татьяничева сообщает, что впервые услышала о своем будущем герое на читательской конференции по известной книге Б. Полевого «Повесть о настоящем человеке». Один молодой железнодорожник заявил в своем выступлении, что подвиг летчика Маресьева «при всей его исключительности не является пределом мужества», что для него лично пример высокого героизма — жизнь В. И. Солуянова. Разве она могла пройти мимо? Нет.

В очерке Людмила Татьяничева никогда не ограничивается констатацией фактов. Она и сама размышляет и дает размышлять своим героям.

Мне запомнилось, к примеру, ее выступление в дискуссии, начатой газетой «Вечерняя Москва» по письму одного из читателей. «Что такое производственная тема в современном преломлении?» — ставил вопрос этот читатель{52}. Первой ему ответила прозаик Антонина Коптяева, затем слово взяла Людмила Татьяничева{53}.

Раскрывая свое отношение к термину «рабочая», «производственная тема», поэтесса, как философ, аналитик, выделила главные, опорные мысли. Во-первых, труженик — основа нашего бытия, подлинный герой времени; во-вторых, свободный творческий труд на благо общества, на благо страны и собственное в том числе — по-настоящему красив; в-третьих, усложняется техника, результаты труда коллектива все больше зависят от вклада каждого — вырабатывается психология коллективиста, растут профессиональная грамотность и общая образованность, слагаемые интеллигентности; рабочий-интеллигент — новый социальный тип.

Вывод поэтессы короток, емок и убедителен: литераторы, если они ставят перед собой задачу писать о современнике, должны не просто воспевать людей труда. Духовный мир сегодняшнего рабочего настолько многообразен, что художнику надо глубоко проникнуть в специфику того или иного труда и знать «подробности текущей жизни героя», как говорил Ф. Достоевский. Одни творческие командировки, — подчеркивает Людмила Татьяничева, — не могут дать знания этих «подробностей». «Рабочая тема должна стать писательской судьбой».

Рабочий человек, как и всякий иной, к примеру, артист, конструктор, художник, писатель, — считала она, — проявляет себя наиболее полно и ярко в своем деле, в работе. Но интересна ли, зрительна ли крайне нужная обществу работа маляра, слесаря, токаря, швеи, ткачихи? Элемент творчества, первооткрытия тут весьма невелик. Публицисту нужно познать и полюбить именно эту профессию, чтобы приковать к тому, кто ей владеет, внимание читателя. Куда проще живописать профессии модные, окруженные романтическим ореолом, или престижные, или, наконец, новые, не известные широким массам!

Искусство публициста как раз в том и состоит, чтобы преодолеть общественное предубеждение. Швея? Маляр? Токарь? Разве это интересно? Да, интересно. Да, и в этих профессиях — бездна возможностей для проявления личностных свойств, для творчества. И главное — они позарез нужны стране, которая строится, которая стремится поднять благосостояние трудящихся. Песни — хорошо. И танцы — хорошо. Но не ими закладывается материальная база коммунизма. В каждом очерке, в каждой статье мысль ее, как стрела из лука, была направлена на общественное благо, на защиту общественных интересов. И эта мысль никогда не была прямолинейна, оголена. Поэтесса горячо убеждала читателя, что в современном мире гражданская активность или безразличие каждого человека куда более остро связаны с общей нравственной и