Александр Рыбасов - И.А. Гончаров Страница 29

На вопрос: «Согласились ли бы вы отказаться от всякого земного блаженства с уверенностью, что вы будете святым?» — следовал быстро ответ: «Я знаю блаженство, которое не лишит меня святости. Зачем же мне от него отказываться?»[70]

Эти, как и другие, ответы Гончарова рисуют его как человека тонкого и живого ума, одаренного иронией, юмором и некоторой долей разумного скепсиса, что все потом так ярко отразилось в произведениях его художнического пера и письмах.

Летом 1843 года все семейство Майковых выехало на год за границу. Вместе с ними отправился и В. А. Солоницын. Недавно были найдены его письма Гончарову, из которых видно, что после «Поджабрина» Гончаров приступил не к написанию «Обыкновенной истории», как считалось ранее, а к работе над романом «Старики».[71]

В письмах Солоницына Гончарову из-за границы (1843–1844)[72] содержатся настойчивые увещевания осуществить замысел этого романа. «Вам, почтеннейший Иван Александрович, — говорится в письме из Парижа от 29 ноября 1843 года, — грех перед богом и родом человеческим, что Вы, только по лености и неуместному сомнению в своих силах, не оканчиваете романа, который начали так блистательно. То, что Вы написали, обнаруживает прекрасный талант».

Другое письмо Солоницына (от 6 марта 1844 года) дает представление о теме задуманного и частично уже написанного романа, а также и о его основной идее и сюжете. «Наконец — идея Вашей нынешней повести. Если в русской литературе уже существует прекрасная картина простого домашнего быта («Старосветские помещики»), то это ничуть не мешает существованию другой такой же прекрасной картины. Притом в Вашей повести выведены на сцену совсем не такие лица, как у Гоголя, и это придает совершенно различный характер двум повестям, и их невозможно сравнивать. Предположение Ваше показать, как два человека, уединясь в деревне, совершенно переменились и под влиянием дружбы сделались лучше, есть уже роскошь. Если Вы достигнете этого, то повесть Ваша будет вещь образцовая».

Из последнего парижского письма Солоницына от 25 апреля 1844 года[73] явствует, что Гончаров все же прекратил работу над романом «Старики». Касаясь мотивов, которые Гончаров, видимо, привел в своем ответном письме в оправдание этого решения, Солоницын замечает: «Вы напрасно говорите, что будто Вы мало еще видели и наблюдали в жизни… Мнение Ваше вообще об искусстве писать романы мне кажется слишком строгим: я думаю, что Вы смотрите на дело чересчур свысока. По-моему, если роман порой извлекает слезу, порою смешит, порой научает, этого и довольно… Для написания такого романа излагаемая Вами теория едва ли нужна; нужна только некоторая опытность, некоторая наблюдательность, которую, как я уже сказал, Вы и имеете… Пишите же, почтеннейший Иван Александрович, просто, не вдаваясь ни в какие теоретические мечтания…»

Рассуждения Солоницына об «искусстве писать романы» были отвергнуты Гончаровым. Это показывает, с какой высокой требовательностью уже тогда относился Гончаров к себе как писателю. Исходя из верного понимания текущих задач русской литературы и «теоретических мечтаний» о реалистическом романе, Гончаров нашел свой замысел «Стариков» неудовлетворительным и оставил работу над этим романом.

Гончаров терпеливо трудился и ждал того времени, когда, говоря его же словами, для его таланта наступит «пора самообладания, зрелости мысли, сознательного взгляда на жизнь и ее значение».[74]

И эта пора пришла. В 1844 году Гончаров начал работу над романом «Обыкновенная история», который сразу выдвинул Гончарова как замечательного мастера русского художественного слова.

Глава шестая

«Обыкновенная история»

Сороковые годы в России были отмечены дальнейшим обострением общественных противоречий, нарастанием борьбы с крепостным строем и реакцией. Глубокие изменения происходили и в русской литературе. Она все более сближалась с жизнью, проникалась общественными интересами. «Если бы нас спросили, — писал Белинский в статье «Взгляд на русскую литературу 1846 года», — в чем состоит отличительный характер русской литературы, мы отвечали бы: в более и более тесном сближении с жизнью, с действительностию… Таланты были всегда, но прежде они украшали природу, идеализировали действительность, то есть изображали несуществующее, рассказывали о небывалом, а теперь они воспроизводят жизнь и действительность в их истине».[75]

В сороковые годы выдвигается большая плеяда новых писателей: Тургенев, Герцен, Некрасов, Григорович, Гончаров, Достоевский, Салтыков-Щедрин, А. Островский и другие; их творчество характеризуется глубокой жизненной правдой и критическим отношением к действительности.

Это новое направление в русской литературе, которое было подготовлено всем предшествующим ее развитием и за которое вел упорную и длительную борьбу Белинский, названо было им критическим реализмом — «натуральной школой».

В своих статьях сороковых годов Белинский определил принципы и сформулировал задачи этого нового направления.

«Натуральная школа» стремилась к правдивому воспроизведению жизни. Преобладающей чертой ее было, по словам Белинского, «отрицание», то есть критика крепостнической действительности. Основная задача писателей критического реализма, по мнению Белинского, состояла в углублении и развитии гоголевского «отрицания», гоголевского критического реализма. И в решении этой задачи каждый писатель, примыкавший к этому направлению, оставался вполне своеобразным и самостоятельным.

В таких произведениях, как «Записки охотника» Тургенева, «Кто виноват?» и «Сорока-воровка» Герцена, «Деревня» и «Антон Горемыка» Григоровича, «Сон Обломова», в стихотворениях Некрасова резко осуждалось крепостное право как страшное зло, как причина тягостных страданий человека, как причина всей российской отсталости. Некрасов в «Петербургских углах» и Салтыков-Щедрин в «Запутанном деле» показали невыносимую нищету жизни простых людей, тружеников города. «Бедные люди» Достоевского выражали глубокое сострадание к униженным. Горячо выступали писатели гоголевской школы за раскрепощение (эмансипацию) русской женщины от социального и морального неравенства.

Писатели, объединившиеся вокруг этого направления в литературе, придерживались различных политических взглядов. Это понимал Белинский, но он ясно видел также и то, что объединяло их. Белинский умел собирать все прогрессивные силы, воспитывать в людях самых различных социальных категорий гуманные, антикрепостнические взгляды, создавать единый антикрепостнический фронт литературы сороковых годов. «Ты нас гуманно мыслить научил», — писал Некрасов в «Медвежьей охоте» о Белинском.