Зоя Гулинская - Бедржих Сметана Страница 29

Строя планы своей работы в театре, Сметана в то же время не хотел прекращать концертной деятельности. На этом поприще уже было немало достигнуто, но Сметана стремился к большему. Кроме мужского хора, каким был «Глагол Пражский», он взял на себя еще руководство и женским хором.

Мысль о создании такого хора, ранее не существовавшего в Праге, возникла как-то сама собой во время воскресных музицирований в доме Сметаны. После возвращения семьи в Прагу Сметана возобновил свои музыкальные вечера. Беттине нравилось быть хозяйкой салона. Правда, исполнявшаяся там музыка не всегда была ей понятна, но молодой женщине льстило всеобщее внимание. Приятно было сознавать, что в доме запросто бывают известные писатели, музыканты, а последнее время стали приходить еще артисты и певцы. Сметане же совершенно было необходимо встречаться с друзьями, обмениваться мнением, советоваться.

Вот в один из таких воскресных вечеров и решено было организовать женский хор. Желающих участвовать нашлось много даже среди гостей Сметаны. Здесь же, в своей квартире, композитор проводил и первые занятия, первые спевки хора. Сметана понимал, что каждое такое начинание будет способствовать развитию отечественной художественной культуры, и охотно шел навстречу, принимая на себя все новые и новые обязанности.

Работу в театре Сметана начал с постановки оперы Вебера «Волшебный стрелок» («Фрейшютц»).

Просматривая партитуру, композитор вспоминал свое первое знакомство с ней тридцать лет назад у Шиндларжа в Немецком Броде. Уже тогда Сметана был очарован этой чудесной музыкой, которая вслед за гофмановской «Ундиной» возвестила рождение романтической оперы на Западе. Опера Вебера завоевала признание и в России (вспомним, что у Пушкина упоминается «разыгранный Фрейшиц перстами робких учениц»).

Начались репетиции. Сметана умел проникнуть во все особенности исполняемого произведения выявить и подчеркнуть главное. Настойчиво работал он с каждым солистом, добивался слаженности оркестрового и хорового звучания. Успех, с которым прошла постановка этого поистине новаторского произведения Вебера, по духу столь близкого романтическим балладам Эрбена, был достойной наградой за труд и старания всех исполнителей.

С приходом Сметаны ожил чешский театр. Премьеры следовали одна за другой. Постоянно звучала здесь гениальная музыка Моцарта. На сцене восторжествовали светлые образы царства мудрого и справедливого Зарастро, побеждая тьму Ночи. На смену «Волшебной флейте» пришла «опера опер», как называл Чайковский «Дон Жуана». И зрители были благодарны Сметане за то, что он воскресил это произведение, написанное автором, по его собственным словам, для «моих пражан». Потом появился «Вильгельм Телль» Россини — сюжет оперы так живо напоминал чехам об их борьбе за независимость родины.

Много часов проводил Сметана в стенах театра, а вечером после представления обычно отправлялся бродить по пустынным улицам Праги.

Кончен трудовой день. Можно немного отдохнуть. Сметана выходит на набережную. Здесь в этот час почти не бывает людей. Появится одинокий прохожий, пройдет торопливой походкой, и опять никого. Все тихо кругом, лишь ветер доносит шум разбивающихся о берег волн Влтавы. Хорошо побыть одному, собраться с мыслями. А подумать Сметане есть о чем. Пост главного дирижера налагает большие обязанности. Ему вверен теперь единственный в стране чешский театр, и от его усилий во многом будет зависеть развитие всей отечественной художественной культуры. Сметана понимал, что ни одно национальное искусство, как бы богаты ни были его истоки, не может развиваться обособленно. Достижения мастеров, и в первую очередь мастеров братских славянских культур, должны быть известны чехам. Дирекция театра требует, чтобы при выборе к постановке новых опер он руководствовался прежде всего кассовыми сборами. А Сметана считает необходимым познакомить соотечественников с произведениями Глинки, независимо от того, какой они принесут доход членам Театрального общества. В Праге должны по достоинству оценить красоту и своеобразие музыки Глинки. Но удастся ли поставить «Ивана Сусанина» или «Руслана»?..

Сметана медленно бредет вдоль реки, любуясь знакомой картиной. Есть ли в мире город прекраснее Праги? Наверное, нет. Но, во всяком случае, для него он самый лучший! Сметана долго вглядывается в посеребренные воды Влтавы и вспоминает предания о Либуше. Сюда, на песчаное дно, опустила княгиня золотую колыбель сына, чтобы скрыть ее от врагов. Но вернется к Чехии ее былая слава, и всплывет на поверхность колыбель… Как поэтичны эти народные придания, сколько в них веры в светлое будущее родины!..

Прорезая тишину, раздается торжественный удар колокола, затем второй, третий… И, как будто пробудившись от волшебного сна, со всех концов стобашенной Праги несутся звуки. Колоколам Градчан отвечает Мала Стрáна, в их перекличку вступают удары колоколов Староместской площади и далекого Страговского монастыря. Короткие и продолжительные, нежные, точно серебристая россыпь, и мощные, словно грозный набат, затейливо переплетаясь, льются звуки, наполняя воздух. Настоящая вечерняя симфония!

Почти каждый вечер слушает ее Сметана и каждый раз испытывает необъяснимое волнение.

Утих вечерний звон, и снова все замерло. Бросив последний взгляд на Влтаву и словно дымкой покрытый силуэт Градчан, Сметана направляется к «Ежишку».

В этом ресторане почти каждый вечер собирались писатели, художники, артисты. Главным завсегдатаем был, конечно, Ян Неруда. Сын отставного солдата и поденщицы, он с малых лет познал горечь унижения и нищеты. В школе ему часто приходилось сносить оскорбления из-за своей заплатанной одежды и плохого владения немецким языком. И только огромный талант помог Неруде выдвинуться. Молодежь любила его стихи, а передовые круги чешской общественности ценили в Неруде бесстрашного защитника законных прав и интересов народа.

Мне рок сказал: воспой родимый край,Но пой лишь о страданиях народа,О том, как силой попрана свобода,И грозной болью песни напитай.Пусть исцелят народ напевы эти…

Громкий голос Неруды звучал со страниц крупнейших пражских газет и журналов. В стихах, рассказах, ярких публицистических очерках и фельетонах писатель откликался на самые злободневные вопросы. Он не девал покоя австрийским правителям и укреплял патриотизм чехов. Вокруг Неруды, едва он появлялся у «Ежишка» и занимал свое обычное место, всегда собирались писатели, студенты.

Вот и теперь под сводами «Ежишка» раскатисто звучит голос поэта, читающего свои стихи: