Владимир Коваленок - Родина крылья дала Страница 29

— Человек вышел в открытое космическое пространство! Человек в космическом пространстве!

На экранах телевизоров всему миру было показано фантастическое зрелище: человек парил в космосе, а под ним медленно плыла Земля. Настроившись на частоту космической связи, я жадно слушал переговоры космического экипажа с Землей. Слышно было только экипаж. Мы поняли, что корабль сориентирован и пошел на посадку. А дальше случилось неожиданное. Павел Иванович Беляев и Алексей Архипович Леонов приземлились в нерасчетном таежном районе под Пермью. Собрались лететь под Пермь и мы, но отправили другой экипаж. Как же было обидно! Однако жизнь подтвердила впоследствии, что жизненные ситуации подчинены строгой закономерности. Огорченный до предела тем, что не пришлось лететь на ретрансляцию связи с экипажем, я не мог и предположить, что ровно через два месяца буду брать автограф у Павла Ивановича Беляева, а перед этим произойдет встреча с Юрием Гагариным.

Однажды по возвращении с задания меня срочно вызвали к командиру полка Алексею Ивановичу Бабичеву. Явился. Доложил. В кабинете, кроме командира, находился незнакомый мне генерал-лейтенант.

Алексей Иванович представил меня генералу, дал краткую характеристику. Генерал внимательно выслушал его, а потом… завел со мной разговор о жизни, о полетах, о планах на будущее. Я подробно отвечал на вопросы, а сам безуспешно пытался понять, в чем тут дело, откуда у генерал-лейтенанта такой пристальный интерес к моей скромной персоне? И вдруг — как гром с ясного неба:

— Так вот, мы хотим рекомендовать вас для поступления в отряд космонавтов. Доверие и ответственность очень высокие, поэтому спрашиваем ваше мнение и согласие.

Мне показалось, что кабинет покачнулся. Я непроизвольно вцепился в край стола. Сколько ждал этого момента, а он застал меня врасплох. Спрашивают моего согласия!.. Да я!.. Хотелось крикнуть, что не только согласен, но готов на все во имя этой цели.

Пауза затянулась. Я искал слова — точные, четкие, которые могли бы выразить чувства, охватившие меня, но, не найдя их, выдавил что-то несвязное:

— Не знаю, справлюсь ли… Дело ведь очень сложное… Опытные летчики летают…

Генерал улыбнулся.

— Так ведь не сразу же лететь. Если пройдете медицинскую комиссию, а она, предупреждаю, очень строгая, то в Центре подготовки вам еще придется долго и серьезно учиться и работать, прежде чем станете космонавтом.

Я непроизвольно перебил генерала:

— Товарищ генерал, если честно сказать, то я столько мечтал об этом, так ждал этого дня! Я согласен, безусловно, согласен! Но страшновато как-то…

Полковник Бабичев и генерал рассмеялись.

На прощанье мне сказали, что надо ожидать вызова в Москву.

Выходя из кабинета, столкнулся лицом к лицу с Вячеславом Зудовым. Успел шепнуть ему, что предлагают вступить в отряд космонавтов.

Вот оно, долгожданное мгновение! Сколько же лет прошло с октября 1957 года? Восьмой год… Как много!

Долгие полчаса я ожидал Вячеслава. Когда он вышел из кабинета, по широкой улыбке я понял, что ему предложили то же, что и мне. Кстати, заметил Вячеслав, просили передать мне, чтобы… ну, словом, чтобы мы не распространялись о разговоре. Конечно, надо помолчать. Ведь могут вообще не вызвать, а кличка «космонавт» к нам «прилипнет» навсегда.

Но вызов пришел.

В Москве кандидатов в отряд принимал генерал-лейтенант Николай Петрович Каманин. С каждым из нас он беседовал отдельно. Легендарный человек, один из самых первых Героев Советского Союза — на его Золотой Звезде номер 4. Спасение челюскинцев и полет Юрия Алексеевича Гагарина связаны и с биографией этого прославленного летчика. Встретиться с таким человеком, беседовать с ним — уже одно это можно считать подарком судьбы.

Разговор был непростой. Я чувствовал, что генерал, задавая вопросы, в первую очередь стремился понять, кто перед ним — романтик, которого захватила всеобщая увлеченность космосом, или человек твердых убеждений, ищущий свое призвание на неизведанном пути? Кто бы мог посоветовать, как ответить на вопрос Николая Петровича:

— Скажите, товарищ Коваленок, чем вы руководствовались, когда давали согласие на вступление в отряд космонавтов? Что вас привлекает в этой профессии? Возможность стать известным? Слава? Тяга к героическим делам? — глядя в глаза, спросил герой челюскинской эпопеи.

Наверное, у каждого бывают мгновения, когда хочешь высказать все, что переполняет душу, но волнение сковывает тебя, мысли твои разбегаются, ты путаешься в словах, стыдишься своего косноязычия, мучаешься, и от этого твоя речь становится еще более бессвязной.

Нечто подобное пережил и я, отвечая на прямой вопрос Николая Петровича Каманина. Сейчас трудно восстановить в памяти этот ответ. Да, признаться, я и тогда не смог бы повторить его слово в слово. Помню, говорил о том, что не к славе стремлюсь, что мечта о полетах в космос родилась еще на школьной скамье. Ради этого и в авиацию пошел. Что освоение космоса, полеты к другим небесным телам со временем станут для человечества одной из сфер деятельности. В разные периоды жизни нашей страны старшим поколениям доводилось решать сложные задачи, и для этого Родина призывала своих сыновей. Теперь время выбирает нас, и если я нужен Родине, если мне будет оказано доверие, то сделаю все, что от меня зависит, чтобы оправдать его. Я готов выполнить любое задание, если стану космонавтом…

Насколько помню, говорил долго, искренне и временами, видимо, очень высокопарно. Николай Петрович слушал внимательно, не перебивая. Когда я кончил, он встал из-за стола и какое-то время ходил по кабинету. Молчал. Думал. О чем? Может, вспоминал свой полет, полный риска и желания помочь людям, оказавшимся в беде? Может, сравнивал мой ответ с ответами других кандидатов?

Но вот он остановился напротив и ровным спокойным голосом произнес:

— Правильно понимаете свою задачу, товарищ Коваленок. Да, вашему поколению суждено осваивать космическое пространство. Время выбрало Гагарина, большая ответственность падает на всех, кто пойдет за ним, в том числе и на вас.

Он улыбнулся и совсем другим голосом сказал:

— Я верю, что ты станешь космонавтом, обязательно станешь.

Впоследствии я удивился острой памяти Николая Петровича Каманина. Сколько людей прошло через его кабинет, а он запомнил этот разговор и в 1969 году, поздравляя с успешной сдачей государственного экзамена на присвоение квалификационного звания «космонавт», вспомнил о нем.

Из кабинета Каманина все, кто прошел собеседование, направлялись в госпиталь.

В палате № 17 встретились три балашовских выпускника. На соседних койках расположились Вячеслав Зудов и Геннадий Сарафанов.