Винсент Питтс - Коррупция при дворе Короля-Солнце. Взлет и падение Никола Фуке Страница 3

К концу процесса защищаться пришлось уже королю и министрам, так как адвокаты Фуке смогли убедить общественность в невиновности суперинтенданта – точнее, виновности в том же, в чем провинилось и множество других людей, которых, однако, никто не трогал и которых было слишком много, чтобы иск выглядел справедливым. В отличие от Дрейфуса, Фуке не дождался счастливой развязки. Ему предстояло провести остаток жизни в тюрьме в альпийской глуши, большую же часть этого срока – практически в одиночном заключении.

Но его адвокаты сделали явным то, что Людовик XIV и Кольбер предпочли бы сохранить в тайне. Они показали, какими рисками грозит показательный процесс своим устроителям – правительству, – даже когда все козыри в руках обвинения и преимущество явно на его стороне. Для современного историка «процесс Фуке» – окно в ранний период царствования Людовика XIV, из которого можно увидеть, как в действительности сдерживался «абсолютизм», когда ему противостояли институты.

Неожиданно и вопреки всем усилиям обвинения, процесс Фуке сделался ареной для новой волны критики в адрес фискальной политики и финансовых механизмов, процветавших при Мазарини. Противоречия, вокруг которых возникала Фронда парламента (1648–1649)[16], оставались неразрешенными и вызывали не утихавшие споры на протяжении всех 1650-х. В данном контексте процесс следует рассматривать как продолжение этой полемики. Он не мог не внести определенного вклада в эволюцию французской юридической системы. Начавшиеся в ходе процесса дебаты на юридические темы, особенно по вопросам о правах подзащитного, о недопустимых действиях обвинения и об автономности судей при отправлении правосудия, явились предвестниками таких же споров, сопровождавших в конце 1660-х реформу гражданского и уголовного процессуальных кодексов («Кодекс Людовика»). Иные из судей Фуке вошли в комитеты составителей этих кодексов, в их полемике отразилась та самая борьба мнений, начавшаяся еще на процессе. Кроме того, суд над Фуке выявляет механизм «показательного процесса», а также – риски, которыми он чреват, когда инициировавшая его власть теряет контроль над изложением событий и позволяет защите выступить с собственной, убедительной и часто весьма опасной контристорией.

Что же до гуманистического содержания, то процесс Фуке представляет собой глубокую и неизбывную драму столкновения одинокого опального человека с государственной властью. Грубое и прямое давление власти, желающей обеспечить обвинительный приговор, – этот повторяющийся из века в век сюжет в истории Фуке представлен очень хорошо.

Здесь не будет попыток пересмотреть дело или заново исследовать свидетельства, чтобы определить меру «виновности» или «невиновности» Фуке. На подобные вопросы нет однозначного ответа. Маловероятно, чтобы современный историк обнаружил больше, чем обнаружили судьи. Несмотря на тревожные признаки и «серьезные подозрения», обвинение не доказало ни одного конкретного нарушения. Книга также не ставит цели повторить великолепное исследование профессиональных ученых, сделавшее финансовый мир, в котором действовал Фуке и его современники, гораздо более доступным для понимания. Не собирается она и стать еще одной биографией Фуке, хотя в первых главах читатель познакомится с человеческим и институциональным ландшафтом, в котором происходил его процесс. Дессер и Птифис опубликовали великолепные биографии Фуке, в которых они предсказуемо отметают выдвинутые против него обвинения. Эти работы написаны с сочувственной по отношению к Фуке позиции, и все же ни их авторы, ни другие исследователи никогда не заостряли внимания на самом судебном процессе. Поэтому до сих пор остается без ответа один интересный вопрос: как Фуке убедил судей, а с ними и значительную часть французской элиты, в своей невиновности?

Ответ не сводится к одной лишь поразительной юридической компетентности Фуке и его умению убеждать. Чтобы понять, как Фуке одержал моральную победу, нужно исследовать и недовольство, восходящее к Фронде (1648–1652) и еще тлеющее в судейских и других кругах, и юридическую культуру того времени, и личные убеждения, правовые кредо, профессиональную этику некоторых судей – ключевых участников процесса.

Наша книга посвящена собственно процессу и тому политическому контексту, в котором он разворачивался. Она исследует успешную попытку Фуке и его адвокатов превратить суд в разоблачение королевских финансовых схем, практиковавшихся в предшествующие десятилетия. Добившись этого, Фуке не только совершил переворот в общественном мнении, но и заставил судей нанести королевской власти моральное поражение. А его эхо не смолкало еще десятки лет и до сих пор лежит пятном на правлении Короля-Солнце. Как и почему такое стало возможным – вот о чем эта книга.

Предыстория

5 сентября 1661 года

Лейтенант нервничал. Свой приказ, четкий и ясный, он накануне получил лично от короля, но не мог приступить к выполнению, пока его не подтвердит военный министр. Сам министр, Мишель Летелье[17], в эту минуту беседовал с герцогом де Лафейядом[18]. Лейтенант королевских мушкетеров Шарль д’Артаньян[19] не хотел вмешиваться в их беседу, опасаясь раскрыть свою миссию. Но если подтверждение не поступит в самое ближайшее время, выполнить приказ окажется невозможно. А слово «невозможно» король слышать не привык.

Был понедельник, 5 сентября 1661 года, – двадцать третий день рождения Людовика XIV Двор стоял в Нанте, в старом герцогском замке в центре города. Король приехал сюда, совершая одну из своих регулярных поездок по стране, чтобы посетить добрый бретонский народ и получить «добровольное пожертвование» от верхушки провинции – Бретонского парламента, собиравшегося в ратуше неподалеку. Пожертвование ожидалось в размере от 3 до 4 миллионов ливров – круглая сумма, которая пришлась бы страдающему от безденежья монарху очень кстати. Но у поездки была и еще одна, тайная цель. О ней д’Артаньян узнал накануне вечером.

Пригласив его к себе в кабинет, Людовик поручил д’Артаньяну арестовать суперинтенданта финансов Никола Фуке, одного из самых могущественных людей во Франции.

Инструкция предписывала д’Артаньяну действовать сразу же после заседания королевского совета, назначенного на раннее утро понедельника. Однако брать суперинтенданта под стражу на территории замка было нельзя: это нарушало прерогативу командира королевской охраны маркиза де Жевра. На карте стояло больше, чем придворный этикет: Жевр был другом Фуке, и Людовик, как и его советчик Жан Батист Кольбер, не настолько доверял ему, чтобы позволить участвовать в аресте. Попытайся д’Артаньян арестовать суперинтенданта в замке, Жевр мог бы вмешаться, протестовать и, возможно, дать Фуке в суматохе ускользнуть. Поэтому арест надо было провести внешними силами. Взяв Фуке под стражу, д’Артаньян должен был сопроводить его и охрану в Анжерский замок и оставаться там до дальнейших распоряжений. Позднее в тот же день д’Артаньян зашел к Летелье за более подробными указаниями. Он получил санкции на всю необходимую подготовку, но также и предупреждение – не ясно, от Летелье или от Людовика: не приступать к аресту, пока Летелье вновь не подтвердит приказ.

Это последнее предписание едва не свело на нет меры предосторожности, предпринятые Людовиком и его сподвижниками – Кольбером и Летелье. Заседание совета перенесли на более ранний час под тем предлогом, что сразу же после совета король отправится на охоту.

В четыре утра д’Артаньян начал действовать. Вдоль главных дорог, ведущих в город, были расставлены войска с тем, чтобы перехватить любого курьера из бретонской столицы, кроме королевских посыльных. В шесть часов отряд мушкетеров рассредоточился по замку, взяв под контроль все входы. Собравшийся тем временем совет занимался своими обычными делами. Когда его участники стали расходиться, Людовик под каким-то предлогом задержал Фуке ровно на столько, сколько было нужно, чтобы бросить взгляд в окно и убедиться, что д’Артаньян ждет во дворе замка.

Тем временем остальные министры покинули замок. Д’Артаньян поспешил к Летелье за подтверждением приказа, но того уже успел перехватить герцог де Лафейяд и втянуть в какой-то долгий разговор. Ни Летелье, ни д’Артаньян не решались прервать его из опасения привлечь внимание. Наконец Летелье смог отойти и бросил д’Артаньяну короткое разрешение приступать. Еще один королевский офицер в этот момент уже направлялся в отель де Руж, где остановился Фуке, чтобы изъять его документы и записи.

Но когда д’Артаньян обернулся, ища глазами Фуке, министра уже не было – слуги унесли его в портшезе[20]. Взяв с собой дюжину мушкетеров, д’Артаньян помчался на поиски: прочесывать улицы. Он нагнал процессию суперинтенданта недалеко от замка, на площади перед собором: видимо, тот направлялся к обедне. Д’Артаньян остановил носильщиков и, подойдя к портшезу, сказал Фуке, что должен с ним поговорить.